Тарас напомнил:
– Но именно он вытащил из тюрьмы человека, который знал
координаты бомбы.
Дмитрий непреклонно покачал головой, пистолет его покрыл их
всех, время от времени поглядывая каждому в лицо по отдельности:
– Напоминаю, я стреляю очень быстро. Он вытащил, но
этот человек давно уже отказался от России. Он отказался и пойти с нами... но, в
благодарность за вызволение... или еще почему-то, но он сказал координаты...
только мне! И потому мы все оставались живы до этого дня, этой минуты! Потому
нам дали захватить самолет. Джекобс прав, нам никогда бы не захватить самолет,
но нам позволили это сделать, только бы мы вывели их на след, указали бомбу! Вы
что, не понимаете, что как только я назову координаты бомбы, туда высадятся
дельтовцы раньше нас, а мы... мы все будет уже не нужны?
Ермаков вскипел:
– Мальчишка!.. Щенок!.. Да как ты...
Движение его было молниеносным, он прямо из кресла прыгнул
на Дмитрия, что казалось невозможным, пролетел через кабину... Пистолет в руке
Дмитрия полыхнул огнем. Ермаков с протянутыми руками, словно уже хватал его за
горло, тяжело упал посреди салона под ноги потрясенных десантников и мусульман.
Тарас дернул ладонь к кобуре, Дмитрий повел пистолетом в его
сторону. Тарас нехотя убрал пальцы, но во взгляде, который бросил на стажера,
было обещание скорой смерти. Валентин вобрал голову в плечи, обе его ладони
лежали так, чтобы Дмитрий их видел, но пальцами он продолжал регулировать
высоту, подачу топлива.
Ермаков лежал вниз лицом, из-под него потекла красная
лужица. Тарас медленно поднялся, показал пустые ладони, подошел к полковнику,
перевернул на спину. В груди полковника зияла кровавая дыра, кровь все еще
вытекала слабой струйкой, словно изнутри закупорило лохмотьями легких. Пальцы
Тараса пощупали пульс, затем он медленно провел ладонью по лицу командира. Веки
опустились, но на лице все еще оставалось выражение крайнего напряжения.
– Ну и что теперь?
– Теперь, – ответил Дмитрий, – пусть Валентин
возьмет наконец-то настоящий курс.
Уже не опасаясь, что Тарас или Джекобс схватят, он опустил
веки, вспоминая координаты, начал диктовать медленно и монотонно, стараясь не
пропустить ни цифры, ни одной запятой. Наконец выдохнул с облегчением,
повернулся к Валентину. Тот кивнул, его пальцы неуловимо быстро порхали над
пультом, задавая новый курс.
Стены салона чуть наклонились, пол встал под углом: вертолет
разворачивался на новый курс. Тарас поглядывал на неподвижного полковника, лицо
его было мрачное и суровое, а взгляды, которые он бросал на Дмитрия, не обещали
в будущем ничего хорошего.
Валентин сказал, не поворачиваясь от пульта:
– Через сорок минут будем на месте.
– Прекрасно, – кивнул Дмитрий.
Внезапно прозвучал другой голос, сильный и уверенный, голос
человека, который держит все под контролем:
– Через сорок минут мы все будем совсем в другом месте.
Джекобс стоял во весь рост, автомат в его руках был нацелен
в голову Дмитрия, но покрывал и остальных каскадеров. В салоне наступила
страшная тишина, даже гул турбин словно бы оборвался.
Грязный Гарри прошептал потрясенно:
– Что?.. Что?.. Джекобс...
– Ахмед, – сказал Джордж непривычно жестким для
него голосом, – Или как там тебя на самом деле, Иван?.. разворачивай
самолет. Посадка на том же месте. И не будьте героями!
Валентин проговорил глухим голосом, совершенно отупевшим от
резкой смены событий, где все делалось вопреки смыслу и устоявшимся
представлениям:
– А если я откажусь?
– А что это даст? – отпарировал Джекобс. Он
говорил жестко, в глазах появился блеск, которого раньше никто не замечал, а в
голосе звучали нотки человека, который больше привык отдавать приказы, чем их
получать. – Координаты заряда теперь я знаю. Так что для вас война
кончилось, ребята. Там через пять-семь минут будет кишеть как муравьями: ребята
из «Дельты»... и всякие другие.
Свободной рукой он вытащил из нагрудного кармана коробочку,
громко и внятно повторил все координаты, которые назвал Дмитрий. Слышно было,
как там пискнуло: «принято». Дмитрий видел как опустились плечи у каскадеров и
черных мусульман. Только у Грязного Гарри глаза пылали ненавистью, грудь бурно
вздымалась, а к лицу так страшно прилила кровь, что было страшно смотреть на
набрякшие веки и вздувшиеся жилы.
– Сволочь, – прохрипел он, – какая сволочь...
Как жаль, что Дмитрий тогда убил тех четверых... Я бы сумел из них вырвать твое
имя!
Джекобс холодно усмехнулся:
– Каким образом?
– А таким!.. Я бы их...
Джекобс покачал головой:
– Я знал кто они, верно. Но они обо мне не знали. Я не
из ЦРУ или ФБР.
Грязный Гарри ахнул и умолк, а Вилли вскрикнул тонким
голосом, с котором страх боролся с ненавистью:
– Ты работаешь на УНБ!
– Верно, – кивнул Джекобс. – Так мне начинать
расстреливать вас, чтобы этот русский повернул самолет на посадку? Я
предпочитаю вообще-то привезти вас живыми... У меня на одну нашивку будет
больше. А то и на медаль можно рассчитывать. С другой стороны, одному перебить
весь русский спецназ... Ведь русский же, верно? Ваш арабский акцент меня не
обманет. Да и наш человек в вашем штабе передал все ваши фотографии...
Приветствую, Макс, Тарас, Валентайн и Димитр!.. Хорошо, что наши ценности
проникли и в ваш железобетонный мир, а генерал Васильев ценит доллары...
Все видели как напряглось его лицо, а руки повели стволом
вдоль неподвижных спецназовцев, как бывает перед стрельбой из автомата. В
глазах злое торжество, но вдруг брови взлетели вверх. Он медленно обернулся,
теперь в глазах было непомерное изумление. Ноги начали подламываться. За
мгновение до того, как рухнул на пол, все увидели торчащую из шеи рукоять
тяжелого десантного ножа. Лезвие перебило позвонки в том месте, где череп
соединяется с хребтом, там самые тонкие позвонки, самый уязвимый позвонок,
который называется «атлас», так как именно на нем держится череп, и тяжелая
сталь раздробила именно этот позвонок и разделила нервный ствол.
Джекобс рухнул, все с вытаращенными глазами смотрели на
Ермакова. Тот поднялся, буркнул:
– Валентин, теперь правильный курс... Пока «S.W.A.T» в
полном составе долбит основание Статуи Свободы, нам надо торопиться. Пока они
еще не разобрались, что их агент... Кстати, Гарри и Вилли, прощу прощения! Я не
знал кто из вас работает на УНБ.
Кровавая рана на груди уже не кровоточила. Грязный Гарри
зябко передернул плечами. Морщась, Ермаков расстегнул рубашку, вытащил то, что
выглядело как широкий окровавленный кусок мяса, но кого теперь обманешь куском
мяса, а специальным имитатором... брезгливо швырнул в сторону. Грязный Гарри
наконец рассмотрел запачканный кровью бронежилет, снова зябко передернул
плечами:
