Измучившись, они прошли мимо дома Филиппа, не поворачивая
голов, дворами прошли к корпусу Дмитрия, тоже останавливаясь и оглядываясь,
словно решали, не вернуться ли за бутылкой? Затем между мусоркой и гаражами
пробрались обратной дорогой в Козицкий, где дом под номером двенадцать
раскинулся на десяток корпусов, протиснулись между бесконечных иномарок к
седьмому, наконец-то первый подъезд, Филипп открыл магнитным ключом, а пока
открывал, на него и Славу холодно и бесцеремонно смотрели с разных сторон две
телекамеры с мощной оптикой: кто-то из новых жильцов подъезда был то ли
чересчур подозрителен, то ли чересчур любопытен.
Крыльцо выложено мраморными плитами, глупо и кричаще, к тому
же зимой на этом скользком мраморе каждый из жильцов грохается за милую душу,
зато виден размах современного купчика...
Филипп уже качнулся в сторону лифта, но взгляд зацепился за
белеющий краешек в его почтовом ящике.
– Черт, – сказал он со злостью. – Опять
напоминание о неуплате...
– За квартиру?
– Не за сотовый же телефон, – огрызнулся
Филипп. – За простой... Да и за квартиру.
– Да ладно тебе. У меня в этом месяце даже за
электричество не плачено, а за квартиру я уже полгода ни рубля не отстегивал.
Он вызвал лифт, в шахте загрохотало и через решетку было
видно как неспешно задвигались тросы, противовесы, пошли поскрипывать огромные
механизмы. Филипп открыл ящик пальцем, замочек давно сломан, небрежно достал
пачку газет, рекламок, проспектов, буклетов, рекламных листов: от роскошных и
на глянцевой бумаги, от самых простеньких, отпечатанных едва ли не на
допотопной пишущей машинке или на матричном принтере. Их дом считался одним из
самых богатых, а во все почтовые ящики каждый день бросали массу этой бумаги.
Лифт донес их на шестой этаж, оба держали руки в карманах,
готовые стрелять при малейшем подозрении. На площадке пусто, хотя над дверью
соседа напротив угрюмо и мрачно уставилась на них телекамера.
Не вынимая рук, Слава встал слева от Филиппа, тот
настороженно вставил ключ в замочную скважину. Слава видел его побелевшие глаза
и капли пота на лбу. Если с Дмитрием что-то не так, то сейчас может грохнуть
взрыв, что разнесет их в клочья, в распахнувшуюся дверь могут выскочить крутые
ребята с автоматами, что сразу начнут стрелять... да все может быть, а у него
одна рука вынимает ключ, другая тянет за ручку дверь, Слава сумеет вмешаться
позже, когда тут уже получит полсотни пуль в грудь и лицо...
Дверь медленно открылась. В коридоре пахло жареным луком,
несвежим бельем, воздух был влажный, из-под двери ванной пробивались плотные
струи пара. Значит, сегодня стирать Христина, а если бы Гриценко, то этот
проклятый жиденыш никогда не закрывает двери, у него, видите ли, нарушено
экологическое равновесие...
Настороженно оглядываясь, они захлопнули дверь, а когда
отпирали комнату Дмитрия, с кухни со сковородкой в руках вышла грузная Ксения в
сопровождении голодных внуков.
– Здравствуйте, Ксения Кирилловна, – поздоровались
Филипп и Слава хором.
Соседка заулыбалась, не часто встречаются в коммуналках молодые
парни, что не пьют и не дерутся, а их сосед Филипп и дружит с такими же
приличными молодыми людьми...
Филипп тихонько прикрыл дверь, собачка замка легонько
щелкнула. Слава прошел в глубину комнаты, громко топая, а Филипп приник к двери
ухом, застыл. Слава поскрипел стулом, подвигал, толкнул стол, в то время как
глаза быстро и зорко осматривали комнату.
Все на месте, на окне все та же хлебница, электрический
чайник повернут вправо, безобразная стопка книг, хорошо видимая с улицы. У
Дмитрия тоже чайник, только красный, видно хорошо, и если он изменит место...
– Да вроде бы никого, – сказал он громко. Слава
видел как он задрал голову, оглядывая места, куда могли вмонтировать жучки, но
Филипп рассмеялся и отмахнулся: откуда у нашей милиции жучки, а более серьезных
дядей они не заинтересуют, мелкота. – Садись, я смелю кофе.
– Давай я, – предложил Слава.
– Ты мелешь крупно.
– Это у тебе ножи затупились.
– Это у тебя затупились. И не ножи вовсе.
– Ты это чо?
– Не чо, а дольше молоть надо.
Когда пена поднялась, Филипп едва не прозевал снять джезву.
Слава наконец сказал со вздохом:
– Я не представляю, чем занимался Дмитрий. Он говорил,
что челночничал, но челноки дома бывают совсем редко. Во всяком случае, враги
его достали раньше, чем нас.
– Как думаешь, жиды?
– Наверное. Он прямо кипел, когда слышал фамилии
рабиновичей. Если в самом деле все у них в руках, то его нашли...
– Сволочи!
– Сволочи, – согласился Слава. Подумав, добавил с
убеждением, – Буду стрелять их, сволочей!
– Кого, жидов? Из своего тэтэ?
Слава окрысился:
– Я могу достать и АКМ!
– Достать... На АКМ тебе разрешения не дадут.
– Бандиты разрешения не просят.
– А ты бандит?
– Да иди ты... Бандитам можно, а борцам за свободу...
ну, вообще за справедливость – нельзя? Я не собираюсь ни у кого спрашивать
разрешения. Пойду мочить их, гадов!
– Кого?
– Гадов! – выкрикнул Слава. – Сволочей! Эту
жирную мразь, что править нами... что грабит нас, унижает нас. Бог создал
человека, а Кольт сделал их равными!
Филипп отмахнулся, голос был горьким:
– Приятно, конечно, помечтать, представить себе, как
подстерегаешь этих тварей и всаживаешь в упор свинец... Но вечером тебе позовут
выпить пивка твои с факультета, утром еще будет тяжелая голова, днем позвонит
Люська и сообщит, что уже созрела, ты ей в постели расскажешь о своих грозных и
праведных планах... Что дальше? Заливаясь слезами, она будет бросаться тебе на
шею и умолять никуда не ходить, никого не убивать. И что она все для тебя
сделает, только не ходи, а то убьют...
– Да пошел ты, – сказал Слава раздраженно. –
Никакая Люська меня не остановит. Когда на чаше весов с одной стороны Родина,
на другой – Люська...
– Ну ладно, – сказал Филипп, он сел поудобнее,
провел мягкой ладонью по бородке, – как говаривал Дима, надо реально представить
себе задачу. Ты хочешь поразить мерзавца, который мчится в скоростном
автомобиле с затемненными стеклами по людной улице, распугивая всякие там
жигулешки и москвичи. Можно, конечно, найти жертву и попроще, замочить
какую-нибудь старушку...
Слава возразил:
– Они что, никогда не останавливаются? И стекла у всех
обязательно темные? Да и народу не везде полно!
– Ну, знаешь ли, надо быть готовым, что безлюдная улица
к тому моменту, пока ты вытащишь из-под полы АКМ, станет очень даже людной.
Итак, как говаривал Дима, авто мчится со скоростью не меньше шестидесяти, а уж
крутые так вовсе... Ширина дороги, ну, пусть десять метров. Тебе надо оружие
пронести скрыто – раз, быстро привести в готовность – два... Здесь годится
«узи», там двадцать патронов, скорострельность высокая, дальность стрельбы –
тридцать метров, хотя по паспорту пятьдесят... Ну, «ингрем» такой же, можно
брать и его. Те же достоинства: высокая скорострельность, что решает проблему
скорости быстрой машины, но на практике, когда времени в обрез, надо спешить,
нервозность, разброс пуль составит больше двух метров уже с десяти метров! Это,
Слава, я говорю о машине, которая стоит. А если мчится? Надо упреждение, а тут
разброс пуль вообще будет около пяти метров. Конечно, какие-то пули в машину попадут...
может быть, даже убьешь гада, но только сколько народу перебьешь еще? Высота
машины всего полтора метра, ширина – четыре. Ну как? Зато «узи» стоит всего
пятьсот-шестьсот баксов.
