– Это вам уже не выбраться, – сообщил
Ермаков. – Быстро – код в швейцарском банке, имена, пароли, кому
передавали бумаги. Ты знаешь, что нас интересует. Говори!.. На помощь не
рассчитывай. По всем каналам вашего наблюдения сейчас идет инфа, что вы с
генералом пьете чай. И даже видеоролики...
Он кивнул Валентину. Тот улыбнулся тонко и подленько, взял в
ладонь пультик дистанционного управления. Вспыхнул экран большого телевизора с
плоским как шоколадка экраном. Валентин подвигал пальцем, после новостей и
бесконечных ток-шоу высветилась сауна, два потных тела, генерал и племянник
плещутся неспешно и лениво, а телохранитель, которого Дмитрий уложил минуту
назад, подает на подносе холодное пиво.
– Это не совсем чай, – прокомментировал
Ермаков, – но ничего... Потом придут девочки, а затем телекамеры
отключатся, дабы ни у кого из техников не возникло желание сделать
компроментирующую запись. А включатся... да-да, как обычно, когда выйдете из
сауны... Ха-ха! Все привычно, накатанно. Так что ваши высокие сволочи, в
правительстве они или в военном министерстве, тревогу не забьют... И не
вступятся. Вы в самом деле рассчитывали из этого выйти?
Генерал стал землистого цвета. Валентин доброжелательно
придвинул кресло, генерал рухнул как будто у него подрубили ноги. Халат
распахнулся, обнажая вислую грудь и огромный дряблый живот.
Ермаков сказал буднично:
– У нас есть средства, чтобы развязать любой язык.
Инбекцит, особого рода сыворотка... Но вам это не понадобится, верно?
Он кивнул Тарасу. Тот, оставив племянника, подошел к
генералу. Тот застыл, глядя в страшное лицо с перебитым носом и жуткими
шрамами. Тарас ухватил генерала за воорсы, приподнял, затрещал халат, лохмотья
полетели в угол.
Голого, генерала привязали к стулу, ремнем зафиксировали
голову. И нагота, и невозможность повернуть голову – создают ощущение страшной
беспомощности, но Тарас, ценя время, сразу взял плоскогубцы, ухватил генерала
за кончик указательного пальца и, глядя в лицо с жуткой нечеловеческой улыбкой,
сжал. Генерал закричал, а Тарас с тем же застывшим выражением на лице, взял
второй палец, сжал с такой силой, что кровь брызнула тонкими как иголочки
струйками.
Дмитрий чувствовал, как учащается сердце, а дыхание
заперлось в зобу. Он знал, что эта боль намного невыносимее, чем если загонять
иголки под ногти, но теперь это знает и генерал...
Генерал закричал, а племенника вывернуло в углу. Валентин
стукнул по затылку, тот рухнул вниз лицом в свою блевотину, ворочался как
толстая белая ящерица, не видевшая солнца.
– Говори, – предложил Ермаков.
Тарас подмигнул генералу и, отпустив правую, что повисла
бессильно как убитая гадюка, почти ласково взял левую, удобнее перехватил возле
кисти.
Ермаков испытующе смотрел на генерала. У того старая
закваска, как и у него. Оба не очень верят и боятся всякий сывороток, хотя от
них боль куда мучительнее, но от сывороток превращаются в вопящее животное, а
здесь все зримо, наяву, во всех красках. Здесь он видит как его калечат, как
затем обрубят руки, и как он навсегда останется безруким...
– Это незаконно, – прошептал генерал. – Вы за
это ответите!..
– Как? – поинтересовался Ермаков. – Да, у вас
самые лучшие адвокаты. Любое обвинение могут разрушить!
Он говорил с горечью, на лице генерала начала проступать
надежда. Ермаков кивнул Тарасу. Тот с каменным лицом начал раздавливать
плоскогубцами пальцы на другой руке. Генерал белел, закусил губу, вскидывал
голову, из горла вырвался хрип, сдавленное мычание. Тарас отшвырнул безвольно
повисшую руку, снова вернулся к правой, начал раздавливать фаланги.
Генерал стиснул челюсти. Тарас взялся за пальцы, грубо сжал,
резко дернул, послышался отчетливый хруст. Дмитрий сам умел ломать и перебивать
суставы, сразу понял, что у генерала теперь сломан не палец, а вся кисть.
Из генеральского горла вырвался хрип, стон. Ермаков сказал
размеренно:
– Каждый день восемь человек умирает от голода. Каждый
день отчаявшаяся накормить голодных детей мать бросается с балкона! Шесть
человек ежедневно кончают жизнь самоубийством... А мы будем соблюдать
законность с человеком, который виновен в том, что в стране делается?
Тарас, не ожидая приказания, захватил руку генерала.
Захрустело, генерал закричал, но Тарас, не выпуская руки, давил, Дмитрий
услышал звук рвущейся ткани, под кожей вздулось, что-то быстро пробивается к
поверхности, кожа треснула, наружу высунулся зазубренный обломок кости. Всего
миг был почти белым, тут же залился кровью, Дмитрий успел увидеть строение
трубчатой кости, переплетение тонких костяных нитей, губчатой мозг, что сразу
же залился кровью.
Генерал выл, уже не сдерживаясь. Тарас отпустил его руку,
генерал пытался подхватить изувеченную руку другой рукой, но сломанные пальцы
торчали во все стороны, кровь стекала из открытых переломов тонкими струйками.
– Я передавал все Прохорову, – прошептал он
бледными губами. – Бумаги в моем сейфе... за картиной...
– Шифр?
– Ка... Ул... ка... еще раз ка, но уже латинское...
Валентин отодвинул картину, за ней открылся массивный сейф с
двумя стальными верньерами с делением. Дмитрий подумал, что код примитивный, но
до чего же удачно срабатывает: если в слове, к примеру, «Коза», русское
"К" заменить на латинское "К", разницу не заметить, однако
для компа это совсем другая раскладка клавиатуры: в зависимости от программы
либо допустит к своим внутренностям, либо поднимает тревогу. Он сам, Дмитрий,
сумел бы заготовить немало разных ловушек. Но здесь, похоже, считают себя в
полной безнаказанности.
Валентин всмотрелся в два верньера:
– Сколько оборотов?
Генерал сипел, губы стали синими. Ермаков дернул за кисть,
повернул, верхняя губа по-волчьи приподнялась самым краешком, показывая длинный
желтый клык.
– Семь влево... на правом... пять вправо... на левом...
Тарас рывком вздернул генерала и подтащил к сейфу. Валентин
покрутил верньеры, нажал Enter. Внутри щелкнуло, массивная дверка дрогнула и
слегка выдвинулась.
Тарас отшвырнул генерала обратно в кресло. Валентин потянул
дверцу, глаза быстро просканировали полки с бумагами, тугие пачки с долларами,
отдельную малахитовую шкатулку, все вроде бы чисто, да и с чего здесь мины,
оглянулся на Ермакова.
Полковник с бесстрастным лицом вытащил папку, одну сразу
сунул в свою сумку, остальные передал Валентину:
– Выгребай все, потом разберемся.
Племянник медленно поднимался, мотая головой. Лицо было
покрыто отвратительной кашей, от него мерзко пахло. Тарас брезгливо
отодвинулся, перехватил кивок Ермакова, сделал быстрый скользящий шаг, рука
мелькнула как кобра в прыжке.
– И этого, – кивнул Ермаков в сторону генерала.
