К концу второго месяца, когда он едва тащил себя к бараку,
мечтая упасть на твердую койку и помереть, его остановил инструктор по
рукопашному бою:
– А, новичок!.. Ну как жизнь?
– Как в сказке, – прохрипел Дмитрий. – Как в
чудной сказке.
Инструктор стоял, загораживая дорогу, улыбался, в глазах
издевка, но когда заговорил, голос звучал почти сочувствующе:
– Что-то рожа у тебя вытянулась... И сам как-то охляп,
блеска не вижу. Ботинки нечищены, шнурки не поглажены... А часы, часы! Что у
тебя за часы? Надо сменить, надо. Больно хрупкие. А ремешок так и вообще –
позор. Позор и стыд. Сходи на склад, пусть выдадут браслет.
Дмитрий поморщился:
– Кожа мягче. Я к ней привык.
Инструктор продолжал, словно не слышал:
– Сейчас иные чудаки, что трясутся за здоровье, носят
магнитные браслеты. Те вроде бы мешают... или помогают, не помню, осаживаться
железу из крови. Тоже пусть Гаврилов выдаст.
Дмитрий скривился:
– Это зачем же?
Инструктор вытянул обе руки. На левой красовались
внушительные часы, чисто мужские: в крупном корпусе, с крупными стрелками,
толстые, а браслет тоже под стать: широкий, из толстых крупных звеньев
блестящей стали. Кисть правой руки обхватывал толстый медный браслет, широкий и
наглый до безобразия, прямо кричащий о трусости хозяина, который боится
каких-то болезней, магнитных бурь на Солнце, солнечный пятен и озоновой дыры
над Атлантидой.
– Ну как?
– Я бы сказал... – ответил Дмитрий, – если бы
нашел мат круче, чем употребляет наш завхоз.
Инструктор улыбнулся:
– Вот-вот. Это уже одна победа. Вторая – подумай, как
при таких часах и браслетах тебе наденут полицейские наручники? Третья – это не
просто браслеты. Как и часы... не только часы. Еще не понял?
– Понял, – прошептал Дмитрий. По телу прошла волна
возбуждающего страха, усталость начала испаряться, словно организм зачерпнул
добавочные силы из запасника. – Разрешите выполнять?
К Гаврилову он мчался со всех ног. Похоже, подготовке скоро
конец. И, похоже, действовать ему не в России. Вряд ли эти штуки придумали
супротив родной туповатой милиции.
Хотя пригодиться могут и здесь.
Ермаков повернулся на стук двери. Лицо полковника за
последнюю неделю вытянулось, щеки запали, а скулы заострились. Сейчас в
запавших глазах таилась тревога.
Дмитрий вытянулся, Ермаков сказал с видимой неохотой:
– Возникла необходимость вашу подготовку... ускорить.
Да что там ускорить, вы приступаете к обучению на пленере.
Он видел как радостно вскинулся этот юнец, глаза заблестели.
Щенок мокроносый... Ермаков чувствовал себя тем командиром, который под
Ленинградом в отчаянии послал юных курсантов-нахимовцев против наступающих
фашистских войск. Они все погибли, но наступление фашистских войск не
задержали. Или все же чуть задержали?
– Я готов выполнить любое задание, – выпалил Дмитрий.
– Любое, – поморщился Ермаков. – Ну да,
любое... Просто сейчас политическая ситуация такова, что мы должны бросать в
бой даже необученных... Да-да, это относится к тебе тоже. Будем беречь да
накапливать силы – может получиться, что пользоваться ими уже будет не для
кого.
– Не для кого?
– Если России не будет... – буркнул
Ермаков. – Или вы готовы работать в качестве иностранного наемника?..
То-то. Империя уже держат за горло. Сжать им пальцы не дает мировое мнение. Да
не Европа, это уже имперские блюдолизы, а Восток, Индия, Пакистан... Теперь это
не колонии, а страны со своим ядерным оружием. Мы тоже пока что еще с ядерным.
Словом, бросаем все силы. Даже такие крохотные, как трои.
При этом он оглядел его как муравья. Дмитрий только и
нашелся, что прищелкнул каблуками и ответил довольно стандартно:
– Я не подведу.
– Ладно, везунчик ты наш... Я включаю тебя в качестве
стажера в одну группу. Рано, конечно, но она почти повторение той, со взятием
дачи. Только называется иначе...
Что-то в голосе полковника заставило Дмитрия спросить почти
шепотом:
– А как?
Ермаков улыбнулся:
– Если скажу, то для тебя сразу отменяется любая
увольнительная. Ты не будешь иметь права покидать территорию базы.
– Согласен, – выпалил Дмитрий.
Ермаков кивнул:
– Хорошо отвечаешь. Я не ошибся, когда тогда заглянул к
тебе в квартиру. Ты хохол ведь, что такой черный?
– Я смуглый, – поправил Дмитрий. – У нас в
роду все такие. Но мы русские. Хотя, может быть, и все хохлы. Та дача, которая
называется иначе... зовется гасиендой, да?
Ермаков вскинул брови:
– Ого! Что еще вычислил?
– Вы знаете из моего личного дела, – сказал
Дмитрий со счастливо стучащим сердцем. – что я знаю испанский. По виду
тоже похож на испанца или латиноса. В новостях краем уха уловил обрывок
разговора, что наркобароны снова налаживают крупные поставки кокаина в
Россию... Меня зацепило «снова». Значит, один раз им что-то помешало. Возможно,
помешаем снова?
Ермаков развел руками:
– Ну, в черепе в тебя есть еще и мозги, поздравляю.
Прошлый раз... гм... да, в прошлый раз Колумбией правил так называемый
мидельинский картель. Это было настолько мощное мафиозное государство, что все
правительства Латинской Америки ничего не могли с ним сделать. Даже с помощью
всех коммандос и спецназов США, Англии, Израиля и прочих всяких шведов. Но
когда этот картель попробовал наладить поставки в Россию, то нам понадобилась
всего неделя срока и отряд моих чижиков. Как-нибудь расскажу, как мы с ними
разделалась... причем так, что картель перестал существовать вовсе!.. но сейчас
освежи свой испанский «а ля Колумбия», а завтра с утра начнешь знакомиться со
снаряжением.
– Что-то особое?
– Просто приспособленное для работы в тропических
лесах. Можешь идти!
Дмитрий повернулся, чтобы идти, как вдруг его догнал
задумчивый голос полковника:
– Да, кстати...
Дмитрий повернулся, вытянулся:
– Слушаюсь!
– С сегодняшнего дня русский язык для тебя
запрещен, – сообщил Ермаков. И добавил, видя изумление в глазах молодого
каскадовца: – Разговариваешь только на испанском! Со всеми.
Едва за Човном захлопнулась дверь, Ермаков мазнул пальцем по
эникэю. Заставка исчезла, с экрана в упор смотрел крепко сбитый человек, чем-то
похожий на него, Ермакова, разве что помоложе. Тот же жесткий рот, тугие
складки, изломанные брови, запавшие глаза, короткая стрижка. Даже та же пятнистая
форма десантника, только знаки различия элитного спецподразделения «дельта»,
лучшего из юсовских диверсионных групп.
