Ермаков, лично делая обход внутренних помещений, обратил
внимание на его лицо, хлопнул по спине:
– А ну повернись.
Дмитрий повернулся. Ермаков всмотрелся в его лицо, чуть
расширенные глаза. Дмитрию показалось, что командир колеблется: не послать ли
на анализы, вдруг да наркота как-то проникла и сюда.
– Случилось что?
Дмитрий широко улыбнулся:
– Еще бы! Благословение получил. На акции.
Ермаков вскинул брови:
– От кого?
– От солнца русской литературы.
Брови Ермакова поползли еще выше:
– От Пушкина, что ли?
Дмитрий смутился, до этого момента ему казалось, что солнце
– Лев Толстой. Ермаков смотрел скептически, но что-то понял или догадался,
снова хлопнул его по плечу, пошел дальше, заглядывая в шкафчики, а Дмитрий
пристыжено уткнулся в книгу.
Глава 24
А через четыре часа Ермаков входил в неприметную квартиру в
неприметной хрущобе на окраине Москвы. Дверь по условному стуку открыл Егоров,
министр внутренних дел с того дня, как выяснилась настоящая роль Черногорова.
– Что, удивлен? – усмехнулся Егоров. – Не мое
это дело?.. Верно, это не входит в компетенцию министра внутренних дел. Но не
все нужно передавать Сказбушу. Да еще в его здание, где кишмя кишит если не
предателями, то шпионами! Вообще нужно поменьше светиться у Сказбуша. Всякий,
кто хотя бы проходит мимо его здания, уже попадает в картотеки всех разведок.
Да и вообще... Несмотря на сверхсекретность, такие операции не удается долго
хранить в тайне. Появилось слишком много подслушивающих и подсматривающих
устройств, а группы аналитиков теперь расшифровывают даже непроизвольные
движения подкожных мускулов... Словом, если бросить очень много денег и сил, то
можно рассекретить практически любую проведенную операцию. В смысле, узнать,
кто совершил, кто планировал, кто руководил. Так что не зря уже давно все
щекотливое операции поручаем болгарам, кубинцам, арабским террористам...
Ермаков поежился:
– И что же... мне краситься в араба? Или негритянского
экстремиста?
Егоров усмехнулся:
– Нет нужды. Ты будешь настолько автономен, что даже я
не смогу следить за каждым твоим шагом. Вообще никто, кроме меня, не знает о
твоем задании. Да и то... Я знаю только "А" и "Я". А все,
что между ними, на твое усмотрение. Но "Я" должен сказать
обязательно.
Ермаков изумился:
– Что с нашими политиками? Нас всегда так боялись, что
мы даже по своей квартире ходили со связанными руками!
Егоров криво усмехнулся:
– Припекло. Настолько, что решились дать относительную
свободу.
– Какая длина веревки?
Егоров повторил с нажимом:
– Даже мне не нужны детали. И никому. А о результате
доложить. Уже не мне, а Сказбушу. Но не лично, не лично.
Ермаков кивнул:
– Обычно о результатах нашей работы и так узнают.
Косвенно!.. Документы и значки сдать?
Егоров усмехнулся:
– Не волнуйся, без паспорта не останешься. Чем тебе не
нравится быть Ахмедом или Махмудом?
Ермаков поморщился:
– Опять к временам, когда в Испании дрались как Хосе и
Хуаны, а в Китае – Ли-си-цины?
– А что, – возразил Егоров, – разве тогда мы
не были сильнее, чем сейчас? Не только сдерживали врага по всему миру, но и
бивали. Если в Испании отступили, то в Китае наша взяла!. Это сейчас
разгуманничались... Ты не волнуйся, твое настоящее имя и портрет сразу появятся
на столе руководства ЦРУ. И биография, начиная с внутриутробного возраста.
Ермаков поморщился:
– С внутриутробного – не надо. У меня есть сестра,
близнец. Мало ли что могут наплести, когда увидят как мы резвимся в
околоплодных водах, голенькие... Но тогда на кой черт такая маскировка?
Егоров прошелся
– Это не для нас. И не для противника. Для союзников,
общественного мнения. Юсовцы в любом случае завопят, что вторглись русские.
Даже, если к ним проникнут настоящие арабы или мамбо-юмбо. Но тем, кто
колеблется или не хочет в открытую выступать против юсовцев, а таких в мире
абсолютное большинство, надо дать шанс. Юсовцы будут доказывать, что у них
действовала... или действует русская диверсионная группа, мы тут же скажем, что
это бред, доказательств нет, а население Франции, Германии и всяких прочих
шведов получит возможность не тянуть руки за юсовцев автоматически. Начнут: да
надо проверить, да вдруг в самом деле не русские, да нельзя решать так уж
сразу, надо цивилизованно... Точно как наши сволочи, когда хотят потопить
какое-то решение.
– Разве юсовцы не предоставят все доказательства?
Он него не укрылись крохотные оговорки, типа «действовала...
или действует», «доказательств нет», первая говорила, что они к началу скандала
погибнут все, а вторая, что погибнут, не успев сказать ни слова.
Егоров повторил терпеливо:
– Мы даем возможность странам Европы слегка
притормозить с решениями. Юсовцы, возжелав немедленных акций против России, все
же захотят заручиться поддержкой других стран. А нам надо дать этим шведам шанс
возразить. Презумпция невиновности, хе-хе!.. Им тоже будет понятно, что это
наши ребята, но стопроцентных доказательств все же нет? Тем более, что Кречет
на самом высоком уровне тут же с возмущением опровергнет грязную клевету.
– Кречет? Мне казалось, он не способен лгать.
– По отношению к врагу это не ложь, а военная хитрость.
Но тебе не кажется, что мы слишком... в политику?
Ермаков проворчал:
– Суворов говаривал: каждый солдат должон знать свой
маневр.
Но отступил, а Егоров еще и сказал язвительно:
– Суворов порол своих чудо-богатырей до смерти. Они его
боялись больше, чем неприятеля. Мне тоже что ли ввести шпицрутенты?.. Словом,
завтра будь готов со своей командой к переброске.
– На место?
– К границе.
– Ого! К какой? – он увидел недовольное лицо
Егорова, пошутил, возвращая Егорову им же когда-то сказанные слова: – Бисмарк
говаривал, что если человек не желает заниматься политикой, то политика
займется им.
– Инструкции будешь получать по ходу операции.
В коробке компа зашуршало, отыскивая скрытые файлы,
распаковывая, подготавливая к просмотру. Наконец на экране появилась надпись
«Папка без номера». Пальцы генерала нервно тронули мышь, курсор побежал по
колонке прокрутки.
В тренировочный лагерь группы «каскад» прибыл новенький. И
опять черноволосый, смуглый, без каких-либо данных, без документов. Судя по
результатам, за плечами стоит не один год службы в элитных частях быстрого
реагирования, но сопроводительные документы не поступили, по которым можно бы
проследить многое.
