Валентин сказал наставительно:
– Суворов вообще без компов воевал! А тебе технику как
у юсовцев подавай. Зажрался. Комп дура – штык молодец.
За имперским флотом, естественно, наблюдали внимательно. Не
меньше десятка пар глаз, фотографировали, меняли изображение, ночью можно
усмотреть детали, которые не увидишь днем, но и для них было неожиданностью,
когда со стороны российских территориальных вод на огромной скорости выметнулся
самолет, летящий над гребешками волн.
Оператор ругнулся, самолет оказался вертолетом, по пологой
дуге набирал высоту, а на горизонте уже виднелись громады авианосца и кораблей
сопровождения. Вертолет несся к ним, дюзы перестали изрыгать синее пламя, а
винт снова раскрутился, превращая эту крылатую ракету в модернизированный
вертолет.
Кончики пальцев пробежали по клавишам. Такой вертолет стоит
заснять как можно внимательнее. Специалисты определят, что за странные выступы,
трубы, почему сужены задние баки, каким образом осуществляется дозаправка в
воздухе, а умельцы тут же начнут экспериментировать со своими вертолетами,
стремясь сделать все то же, но только круче и с некоторыми интересными
возможностями, о которых юсовцы подозревать не будут...
Вертолет завис над палубой, внизу разбегаются, удерживая
головные уборы, офицеры. Когда вертолет уже коснулся колесами палубы, один из
офицеров внезапно бросился к нему, отчаянно размахивая руками. Оператор
отчетливо различил на его лице смертельный ужас.
Второй сказал недоумевающе:
– Что это с ним?
Из кабины вертолета выглянул пилот на лице непонимание,
скрылся. Операторы увидели как вертолет подпрыгнул, колеса оторвались от земли.
Он поднялся почти на метр, когда экран вспыхнул слепяще белым светом. Ругаясь,
оператор переключил на запасной, там тоже яркий блистающий свет, в это время
его помощник тронул за плечо, указывая на сигнал, что монитор работает
исправно.
Перегнувшись через плечо старшего, он быстро изменил
фокусное расстояние...
Старший с воплем вскочил, не перевернув кресло только
потому, что надежно привинчено к металлическому полу. Внизу на далеком море
поднимался страшный ядерный гриб, пугающе багровый, кипящий, в котором сгорал
воздух, вода расщеплялась на кислород и водород, и сгорала тоже...
Младший поспешно уменьшил дальность, теперь телекамера
словно бы смотрела с высоты двух миль, но далекий ядерный гриб рос, стремился
дотянуться до всевидящего глаза, сжечь, испепелить, как испепелил все вокруг в
радиусе четверти мили и просто сжег и разрушил на расстоянии полутора миль.
– Что... что это у них?
Старший проговорил внезапно пересохшим голосом:
– Вот что значит... напичкаться ядерным оружием до
макушки. Какая-то бомба да грохнется...
И хотя оба знали, что такое практически невозможно, но других
объяснений не было вовсе. Не знали только, что те, кто знал больше или же
догадывался, тоже приняли эту версию.
Как наименее опасную.
В кабинете Кречета с утра, как обычно, собрался основной
состав кабинета. Здесь были как министры Краснохарева, так и люди администрации
Кречета. Получив указания, вылетали пулей, несмотря на солидные габариты,
остальные сталкивались лбами над разложенными по столу бумагами, вырабатывая
спешные решения по горящим вопросам, а они все горящие, экстренные,
болезненные.
В молчании мы наблюдали за имперской эскадрой. Съемка велась
со спутника, мы видели только темную поверхность Баренцева моря, не сразу
проступили зеленые точки, затем компьютеры увеличили их до схематических
чертежей авианосца, кораблей сопровождения.
На темных экранах призрачные корабли из зеленых линий
казались нереальными, но я как наяву представил себе этот стальной кулак, что с
мрачным упорством двигается вдоль наших берегов, ежеминутно пробуя оборону,
отыскивая слабые места, расшатывая, расширяя бреши, в то время как пятая
колонна в Москве твердит о примате общечеловеческих ценностей: так даже наши
доморощенные идиоты называют ценности имперской жизни...
Компьютеры рисовали все больше деталей, теперь можно было
каждый корабль рассматривать в отдельности, в трехмерной проекции, заглядывать
в его помещения, в рубки управления, в то время как рядом в окошке бежали
цифры: грузоподьемность, скорость, мощность турбин, количество ракет, а когда
курсор нечаянно перемещался на корпус, то услужливо выдавались параметры и
марки стали, толщина брони, количество углерода, примесей...
Яузов отошел в сторонку и манипулировал с мышью,
разворачивая и просматривая новейший миноносец, только что поступивший на
вооружение седьмого флота Империи. Быстрый и маневренный, он считался первым
миноносцем-невидимкой, но сейчас этого невидимку рассматривали как жука на
булавке.
Меня лично все это плавающее железо не интересовало, я
раскрыл свой ноутбук... за спиной прозвенел легкий вскрик. Все экраны залил
слепяще белый свет. Затем от краев пошла тьма, словно камеру пинком швырнули
вверх. Слепящее пятно стало оранжевым, затем алым, красным, багровым. И тут
только я различил в зловещей багровости эти пятна, которые сразу вызвали
ассоциации с раковыми, хотя умом понимал, что при той температуре уже
испарились огромные стальные корабли, рак не при чем, разве что тот, которые
разъедает плоть выживших, плоть земли, воды, воздуха...
– Это... – проговорил Коломиец дрожащим
голосом, – это... что же?
– Что-то взорвалось, – предположил Мирошниченко.
Яузов метнул на чересчур умного пресс-секретаря раздраженный
взгляд:
– Да ну?.. Я уж подумал, салют.
– Это бомба? – спросил Коган.
Он побледнел, глаза стали страдальческими. Яузов неподвижно
смотрел в экран, пробурчал:
– Ядерные заряды не закрепили. Хорошо, одна
шарахнула... А если бы остальные сдетонировали?
И хотя все знали, что атомные заряды детонировать не могут,
я чувствовал как страх метнулся по огромному кабинету с такой силой, что
заколыхались шторы.
– Что-то начнется, – вздохнул Коломиец. – Что
начнется, а?
Яузов отмахнулся с великолепной небрежностью:
– Да ничего не начнется!
Коломиец оглянулся на Кречета. Кречет стоял как утес на
Волге: с серым побитым ветром и оспой лицом, неподвижный и молчаливый. Как отец
народа, он все все еще старательно сдерживал в себе Скалозуба и учился
терпеливо слушать этот самый народ хотя бы в лице своей команды, вместо того,
чтобы в две шеренги этих вольтеров...
– Но как же, – жалобно вякнул Коломиец, –
авианосец вовсе испарило!
– Вместе с половиной флота, – подтвердил Яузов с
удовлетворением. – а там были и новейшие корабли! Хотя на самом деле, гм,
это не так уж и круто, как повопят в газетах. Авианосцы – это вчерашний день.
Все равно этот Энтерпрайзес поплавал бы еще пару лет, а потом либо на прикол,
либо сразу в металлолом. Да и вообще не нравится, что ждем, когда нас ударят, а
потом отвечаем... если еще в состоянии. Все-таки у того, кто бьет первым,
преимущество. А этот первый постарается ударить так, чтобы уже ответить не
смогли. На самом деле в нашем успехе слишком много везений и удач.
