– А я что говорил? – спросил Филипп.
– Прокол одного из колес, – продолжал Дмитрий
невозмутимо, – заставляет руль резко уйти в сторону проколотого колеса.
Ну, не буду объяснять, что такое критический угол, надо будет рассказать и про
клиренс, а вы больше спецы по климаксу да койтусу. Словом, в жилегунке одно
накладывается на другое: низкий вес, высокий клиренс, высокий центр тяжести. А
червячное рулевое не удерживает сворот колес, тут все и летит... Погоди, не
расправляй плечи! Джигиты на жигулях не ездят, это во-первых. А на иномарках
стоят гидросилители руля. А гидроусилитель не имеет обратной тяги. Даже если
моментально сдуть переднее колесо да любой скорости, то колеса не уйдут в
сторону. К тому же критический угол для иномарок вообще немыслим.
Филипп раздраженно прогудел:
– Не свисти! У «мерса» вон как колеса выворачиваются,
хоть на месте крутись!"
Дмитрий выставил блестящие от жира ладони:
– Прав, прав, кто спорит? Но прав насчет угла поворота,
но не насчет моего «свиста». Дело в том, что при массе около трех тонн, очень
низком клиренсе, специально «утопленном» центре тяжести, сверхнадежной системе поперечной
устойчивости, критический угол для этих машин практически равен 90 градусов.
Так что буржуины и тут нам нагадили! Не переворачиваются их «дорожники» от
прокола переднего колеса. Хоть ты тресни, хоть лоб расколоти об асфальт, хоть
разбей бинокль, две радиостанции и намотай себе вокруг шеи «фрагмент колючей
проволоки». Не переворачиваются.
Слава, профессорский сынок, буркнул:
– Зараза, что этажом ниже, ездит на джипе. У него твой
клиренс выше пупа!
– Вот «джип», – согласился Дмитрий, –
положить на бок можно. И нужно бы, да есть одно «но». Резина... Современной
внедорожной резине плевать на любые проколы. А если взять эти навороченные
внедорожники, то там ламинированная резина, ее и зубами не прогрызешь. Ну да
ладно, что это я вас так? Как ты сказал, метнешь клок колючей проволоки? Ладно,
берем не простую проволоку, а что-то особое... Или особенное, как хочешь. Ну,
созданное в особой лаборатории по спецзаказу. Чтоб не гнулось, не ломалось...
– Да пошел ты...
Дмитрий улыбнулся:
– Хороший ответ. Исчерпывающий! Значит так. Значит
метаем свою особо прочную колючку под коляску джигита. Конечно, не на шоссе,
там восемь полос, а тебе надо чтоб две, не больше. Итак, швыряешь... ну, метров
с двух-трех. Промахнулся? Стооооп! Повтор, первый бросок не засчитывается.
Джигит, сдай-ка назад и повтори маневр. На бис. Ага, попал! Точно под переднее
колесо, а главное под одно. Легированные шипы с наслаждением впиваются в
мягкую, теплую как женское тело резину, протыкают тонкий слой, погружаются в
прогретый, воняющий тальком сумрак внутриколесного пространства. И что? Да ни
фига! Точно так же они из этого сумрака вылезают, отброшенные центробежной
силой вращения колес, отлетают далеко за обочину. Ну, если джигит заметит, то
остановит машину, выйдет к тебе разбираться.
Филипп нахмурился:
– Да ладно тебе... Я сам могу с кем угодно разобраться.
А почему машина не летит кувырком?
– А теперь везде стоит бескамерная резина. А она тут же
запирает любые пробоины.
Филипп поморщился:
– Все равно свистишь. Я хоть не служил в тех местах,
где служил ты, но знаю, что существует спецсредство «Еж» и «Скорпион» для
принудительной остановки автомобилей! Значит работает системка-то!
Дмитрий рассмеялся:
– А вот фигушки... «Еж» не «колючка», а металлический
трак! Там трубочки с отверстием примерно в 8-9 мм. Трубочки срезаны наискось и
надеты на специальные выступы в траке. Надеты не намертво, а так, чтобы легко
отрывались от трака, оставаясь в колесе. Трубочки пробивают колесо, остаются в
резине и через них почти моментально вылетает весь воздух. Иначе ничего не
выйдет. Увы, Филипп! Даже ежом не перевернешь автомобильчик. Иначе киллеры уже
давно перестали бы использовать автоматы, а перешли бы на более дешевую,
простую в переноске «колючку». А ведь таскают АКСУ, АКС и АКМ, которые так не
любит Слава. А ведь трудно, жутко трудно таскать эти пушки по городу, но
таскают... Потому как по точности, скорострельности, мощности и цене они им
наиболее симпатичны. Как профессионалам. А быстро-сборно-разборно-офигительные
прибамбасы оставляют теоретикам и Дж. Бонду.
Хотя то, что ты использовал блокиратор затвора (я бы до
такого изврата просто не додумался) и длинный патрон, действительно увеличивает
дульную энергию настолько, что пробивание жигулевской двери становится
возможным... Словом, где-то ты идешь верно, но все равно убей меня, все равно
не пойму, как это может повысить авторитет попов!
– Я не поп, – огрызнулся Филипп.
– Ну священник, – поправился Дмитрий.
– Я не священник! – -заорал Филипп. Он выкатил
глаза, грохнул по стулу огромным кулаком. – Я богослов!.. Богослов,
понятно?.. Бо-го-слов!!!
Дмитрий отодвинулся, двумя руками удерживал подпрыгивающую
кружку, в то время как Филипп мерно колотил по столу, расчленяя слова для
доходчивости.
Слава сказал примиряюще:
– Филипп, не кипятись... Не видишь, он нарочно тебя
заводит. Наверное, пиво кончается. Мне до лампочки, как ты себя называешь. Лишь
бы не гомосеком, все равно я этих гадов не приму за людей.
Дмитрий усмехнулся:
– Неужели за свою долгую жизнь... тебе уже тридцать
есть?.. Ого, тридцать два, так и не трахнул ни одного мужика? Ни в жизнь не
поверю!
Слава поморщился, глаза стали серьезными:
– Это другое дело. Я и срать хожу в туалет каждый день,
но не кричу об этом на улице. И даже делаю вид, что вообще только ручки хожу
мыть и ничего больше... А вот с гомосеками и катакомбниками... Филипп, не бей,
это я пошутил неудачно. Все равно для меня любое православие... гм...
Филипп рывком встал, лицо белое, перекошенное, в глазах
ярость. Метнулся к холодильнику, открыл дверцу так, что чуть не слетела с
петель, а холодильник чуть отодвинутся от стены. Долго шарил, Дмитрий и Слава
видели только широкую спину, Филипп явно выдыхает злость, затем оба услышали
раздраженный голос молодого богослова:
– Пиво есть, это рыба кончилась!.. Вот и злится.
Дмитрий сказал торопливо:
– Там икра в черной банке.
– Эта? – спросил Филипп недоверчиво. – Ого!..
Не подумал бы.
– Тащи, – велел Дмитрий. – Как раз
просолилась.
Филипп с осторожностью поставил на стол трехлитровую банку с
черной икрой. Слава засуетился, большой ложкой выгреб на тарелку, вопросительно
взглянул на Дмитрия. Тот кивнул, Слава добавил еще, получилось с горкой.
Филипп все еще с недоверием взял руками маленький комок,
отправил в рот, пожевал, глаза прищурились. Слава неотрывно смотрел в рот, громко
сглотнул.
