– Внизу горы...
– Они закончатся, дальше город. Конечно, мы должны
будем приземлиться вот в этой расщелине. Далековато, но там станция слежения, а
локаторы не самые хилые. Так что дальше на своих крылышках...
Тарас зевнул, зябко повел плечами:
– Ночь... Холодный воздух. Теплых потоков не жди. Да и
вообще... любой встречный ветерок может натворить дел. Да ладно, это я так.
– Надеюсь, – строго сказал Ермаков. – Учтите,
всех и так засекут. Только и надежды, что не сразу распознают, а потом не сразу
кинутся выяснять, как и что. Вы должны успеть войти в город и раствориться в
нем, как сахар в кипятке.
Второй пилот вышел из кабины. Ермаков кивнул, открыл люк.
Открылось темное как деготь пугающее пространство. Холод охватил Дмитрия с
головы до ног, хоть и раньше приходилось прыгать в ночь, прыгать на лес, скалы,
даже на живые кварталы.
Мимо мелькнула громоздкая фигура, люк на миг показался
закупоренным, но тут же снова чернота, холодный воздух, мелькнул второй, Тарас.
Оставались Ермаков и Макс, первым выпрыгнул, значит, Валентин...
Дмитрий рухнул плашмя, в лицо ударило встречным воздухом,
пыталось закружить. Он выждал ровно секунду и дернул за кольцо. Ремни больно
рванули под мышки, затрещало, он с ужасом подумал, не опоздал ли, его затрепало
как тряпичную куклы, трещали пружины, смягчая удар, затем над головой
развернулось треугольное крыло, закрыв звездное небо, встречный ветер перестал
выворачивать ноздри.
Его понесло как по гладкому льду, без толчков и тряски,
воздух свеж и разрежен. Дельтаплан без единой металлической детали, но все
равно на радарах появится медленно ползущая точка. Сонный оператор примет,
скорее всего, за орла-стервятника, что ночью решил перелететь в другую долину.
Даже стаю, ведь вблизи еще шестеро...
Он вывернул голову, так и есть, инфракрасные маячки
отчетливо видны в очках ночного видения. В наушниках послышался негромкий голос
Ермакова:
– У кого проблемы?
Микрофон, напоминавший на тренировках толстую жирную муху,
присевшую погадить в уголке губ, сейчас почти не чувствовался, только узкий
проводок холодил щеку. В ухе раздался приглушенный голос Валентина:
– Теряем высоту чересчур быстро.
– И это учтено.
– А вот я на соревнованиях в Алуште...
– Будут тебе две Алушты, если выберешься. Что с
Тарасом?
– Он прямо подо мной.
– Я те плюну на голову, – послышался сдавленный
голос Тараса. – Я те плюну!..
– Разве я плевал? – донесся голос Валнтина. –
Это я совсем другое... гм... Эй, что с Максом? Его крутит как дерьмо в
водовороте.
Прежде, чем кто-то успел сказать слово, донесся слабый голос
Макса, прерывистый и задыхающийся:
– У меня что-то заклинило... Не могу по прямой!
Опускаюсь по кругу вниз... и вниз.
Дмитрий застыл, чувствуя страх и беспомощность. Гложущее
чувство страха возникло еще когда самолет приблизился к границе чужого
государства, а сейчас добавилось и ощущение полной беспомощности. Они на высоте
десятка километров над чужой страной, где их схватят как диверсантов, на
которых не распространяются всякие там женевские конвенции... Если был шанс,
медленно снижаясь, подойти как можно ближе к городу, закопать или сжечь в лесу
дельтопланы, а в город проскользнуть как обычные люди, не привлекая внимания,
то сейчас сядут в диком лесу... а сядут точно, не бросать же Макса одного...
вдруг рухнет с переломанными ногами, его найдут со всем снаряжением и тогда
сразу начнут искать остальных...
Голос Ермакова был неприятный и резкий:
– Всем продолжать путь. Встреча в условленном месте.
В ухе послышался шорох, Тарас спросил деловито:
– Может быть, я с вами? Вдруг его придется нести... или
еще что?
– Выполняй, – отрезал слабый голос Ермакова.
В ухе щелкнуло. Дмитрий представил как Ермаков отключился и
быстрым движением послал свой дельтоплан в крутое пике, стремясь догнать
падающего Макса.
Весь превратившись в ком нервов, он ловил всеми чувствами
приближение земли, в очках ночного видения это был зеленый мир, но чересчур
плоский, со смещенными очертаниями...
Вдруг в вихрях встречного воздуха появился новый запах. Ноги
вовремя приняли толчок, он пробежал несколько шагов, освободился от крыльев,
быстро сложил их, нещадно ломая, поджег, особый термитный состав в считанные
секунды превратил в пепел, а синий огонь абсолютно невидим уже с двух шагов.
Он сам сразу же откатился в прыжке от огня на пару шагов,
где и замер, выставив перед собой ствол автомата и напряженно сканируя
окрестность. Когда огонь догорел, над ухом раздался напряженный голос:
– Молодец, все верно. Теперь уходим!
– Черт, – ругнулся он. – Ты меня заикой
сделаешь.
– Здесь колдуны переполох умеют выливать... Все,
уходим!
На самом деле это был бег через ночь, тяжелый и изнуряющий.
Влажный воздух забивал легкие, растения сочно хрустели и выбрызгивали столько
сока, что оба тут же тут же промокли до поясов. Дмитрий поглядывал по сторонам
с опаской, а Тарас, поняв его тревогу, бросил:
– Это не подмосковный лес! Здесь через пару часов все
зарастет снова.
– Если здесь не окажутся через час...
Тарас прокричал на бегу:
– Не боись. Сюда нас доставили как у Христа за пазухой.
Здесь не только враги.
– А...
– Остальное знать не положено даже мне, – отрубил
Тарас. – Береги дыхание.
Небо светлело удивительно быстро, рассвет наступал по-южному
стремительный, энергичный. На вервях вскрикивали разбуженные птицы. Из-под ног
выпрыгивало нечто такое яркие, пестрое, что Дмитрий не успевал рассмотреть: птица
ли, с веток сыпались крупные муравьи, а на мелких полянах, через которые они
ломились как стадо носорогов, взмывали стаи крупных как голуби ярких бабочек.
Верхушки деревьев озарилось оранжевым. Все тело с ног до
головы зудело и чесалось, а когда он оглянулся на бегущего чуть сзади Тараса,
хохотнул непроизвольно. К раскрашенной черной и зеленой краской харе прилипло
крыло мотылька, вдобавок гигант успел на бегу вмазаться в заросли чего-то
цветущего, теперь походил больше на клоуна, чем на десантника.
– На себя посмотри, – огрызнулся Тарас.
По его лицу катились крупные капли пота, смывая краску, хотя
Дмитрий помнил, что этот грузный здоровяк, мог бежать километр за километром с
полной выкладкой и с полным боекомплектом, и ни капли пота не выступало на роже.
Он чувствовал, как дыхание начинает вырываться из груди с
хрипами, когда сквозь грохот камнепада в ушах прорезался голос Тараса:
