– Сволочи, – прошептал он, – сволочи...
Он сам чувствовал, что это не ругань, а жалоба обманутого.
Обманули подло и гадко! Сейчас их разбросало по всей длине тоннеля,
искалеченных и стонущих, но все-таки живых, ведь имперцы предпочитают всю
оставшуюся жизнь провести в больничной постели, им будут подкладывать судно, но
зато останутся живыми, не погибнут, как велит мужской долг, что выше, чем
просто жизнь человека...
Мир заволокло красным туманом. Он понял, что тело уже
снизило скорость, а сдуваемая ветром струйка крови снова сползает в глазную
впадину. Слева на горизонте начали вырастать красновато-оранжевые горы,
отвесные, словно доски огромного крашеного забора, источенные поколениями
жуков-древоточцев, трухлявые, с плоскими вершинами, тоже изъеденные и
источенные, словно вершины пней, где семья красноголовых муравьев живет не одно
поколение, все расширяя свои помещения.
Справа тянулось зеленое поле, опасно ровное, только в миле
впереди темнела густая роща. Впереди он различил могучие стволы буков, их ветви
дают хорошую защиту сверху, ни один вертолет не заметит, только бы роща не была
с пятачок...
Еще издали он заметил три легковые машины, перегородившие
дорогу. По ту сторону машин застыли темные фигурки, на этот раз многие держали
легкие карабины наизготовку. При его приближении кое-кто взял карабины
наизготовку, остальные вытащили пистолеты и спрятались за машинами.
Он начал притормаживать, делая вид, что собирается
остановиться, даже чуть подал к обочине, но в критический момент врубил газ
полностью, вцепился в руль и направил машину прямо в щель между машинами. Они
потеряли драгоценные мгновения, когда можно было отпрыгнуть прицельный огонь, а
когда прозвучали первые выстрелы, они были торопливые и одиночные. В следующее
мгновение он увидел как фигурки в панике разбегаются, уже поняли, что он идет
на таран.
Держа руль одной рукой, он дважды выстрелил вправо, где
фигурки стояли на безопасном расстоянии и уже вскинули карабины. Один дернулся
и выронил карабин, остальные бросились к укрытию. Джип врезался в баррикаду.
Страшно тряхнуло, грохнуло, заскрежетало, он на мгновение закрыл глаза, и в
следующее мгновение осколки стекла скользнули по лицу.
Когда он раскрыл глаза, покореженный джип прорвался на
простор, а сзади горело и взрывалось, его догнала волна жара, дорога и все по
бокам озарилось багровым светом. Вдогонку прозвучали запоздалые выстрелы. Джип
несся как раненый зверь, в нем поскрипывало, однако машины для армии делают с
тройным запасом прочности, тупые полицейские не учли такой пустячок, как и то,
что он рискнет пойти на рискованный прорыв.
– Ага, – прохрипел он злобно, – счас... счас
я подниму лапки, чтобы не поцарапаться и соглашусь на двадцать лет заключения!
Справа показалась роща, дорога плавно огибала ее по широкой
дуге. Он старался угадать, сколько минут еще сумеет продержаться на этом джипе:
сделали заслон уже именно на него, ложного морпеха, или же на тот невероятный
случай, если чужой диверсант каким-то чудом сумеет как-то добраться до этих
краев? В последнем случае понятна их беспечность, диверсанта не ждут, но если
уже успели получить сведения от приземлившихся вертолетов, тогда его дела
похуже, а прорвался он в самом деле чудом... либо по невероятной дурости и
беспечности местных полицейских, в округе которых давно уже ничего не случалось
действительно опасного.
Не глядя, пощупал мешок на заднем сидении. Кончики пальцев
уловили тепло снайперской винтовки. Она словно верный пес лизнула ему ладонь и
сообщила, что с нею все в порядке, гони, мы с тобой, хозяин, им еще покажем...
Дорога задиралась все круче, а легкий склон слева
превратился почти в отвесный. Он рассмотрел по другую сторону горы шоссе, чуть
более оживленное, быстро заклинил педаль, укрепил руль и, схватив мешок,
прыгнул, сгруппировавшись в тугой ком.
Его покатило как мяч, когда услышал треск, грохот.
Остановился, распластавшись как лягушка, в голове шум, плечи ноют от ссадин, а
на самом краю мелькнули задние колеса джипа. Проломив ограждение, он катился
вниз, его там, судя по звуку, подбрасывает, свивает колеса, корежит и вот-вот
взорвутся баки. В американских машинах, в отличие от всех остальных, они
почему-то всегда взрываются...
Он выхватил из сумки крохотный баллончик, направил на
волосы, струя пшикнула, едва прикоснулся к кнопке. Резковатый запах сразу
выветривался, кожу слегка щипало. Сожалея, что нет зеркала, он взъерошил
волосы, снова попшикал, отшвырнул пустой баллон и помчался в другую сторону от
пропасти.
За пару сотен метров каменистое плато обрывалось, дальше шел
крутой косогор, а далеко-далеко внизу вилась ленточка шоссе, почему-то
серебристого цвета, или это под таким углом отражался солнечный свет. Шоссе
почти пусто, у колумбийцев все еще автомобиль – роскошь, а не средство
передвижения, не все выбились в наркобароны, только далеко на повороте блеснул
крохотный автомобильчик, открытый, за рулем... да, за рулем один человек...
Ноги его понесли быстрее, камни и комья земли срывались
из-под сапог, но он мчался с такой скоростью, что обгонял даже камни. Дорога
приближалась, но и автомобиль несся чересчур быстро, движения практически
нет...
Он выбежал на шоссе, еще не зная, что же будет делать.
Машина издали вильнула в сторону, пальцы Дмитрия напряглись, готовы во
мгновения ока выдернуть пистолет и выстрелить, но автомобиль сбросил скорость,
это был мощный форд с открытым верхом, довольно дорогая машина, хотя и
подержанная, а за рулем молодая и очень свободно одетая женщина.
Глава 37
Глаза ее с тревогой и недоумения смотрели на этого высокого
блондина с загорелым на солнце лицом, что так неожиданно оказался на дороге.
Дмитрий замер, чувствуя, что не сможет стрелять, улыбнулся как можно шире,
вскинул обе руки в примиряющем жесте:
– Вы не подбросите меня до любого населенного пункта?
Она рассматривала его всего пару мгновений, потом ее алые
губы чуть раздвинулись в усмешке:
– Вы не латинос?
– Теперь я об этом не жалею, – ответил он на
английском.
Она тихонько засмеялась:
– А, соотечественник? И вы попались на этих ужасных
дорогах?.. Садитесь.
Дмитрий лихо прыгнул через борт, ее изящная ножка тут же
коснулась педали. Мотор слегка ревнул, машина пошла легко, сразу набирая
скорость. Он сидел смирно, хозяйку машины рассматривал искоса, стараясь не
напугать ни единым движением.
Ей не больше двадцати, яркая и полная жизни американка,
жизнь в ней кипит, но в каждом движении чувствуется звериная самоуверенность
жительницы Империи, за которой вся мощь страны, она не побоялась подсадить
незнакомого мужчину в полудиком месте, хотя может оказаться маньяком...
– Вы здесь по делам или как турист? –
поинтересовалась она.
Он уловил быстрый взгляд из-под необычайно густых и длинных
ресниц. Косметика вообще нанесена умело: до предела подчеркнутые глаза,
чуть-чуть румян на скулах, зато губы накрашены густо и широко, придавая вид
веселого вампиренка
