Потом это чувство посещало все чаще, он научился вызывать
его, забавлялся своей гиперчувствительностью, но скрывал: засмеют, мужчина
должен быть грубым и толстокожим. И вот сейчас он шел в похожем приятном
расслаблении, под кайфом, довольный и с медленно затухающим за ненадобностью
мозгом. Мимо мелькали люди, все приятные и улыбающиеся, от всех мило пахнет,
мужчины дружелюбные, а женщины доступные...
Внезапно в теплый розовый мир из глубин поднялось нечто
обжигающе холодное. По телу прошла дрожь, голова мгновенно протрезвела. Слева
двигается каменная стена, сама улица широкая как Новый Арбат, на мокрых после
поливки плитах отражается серое небо, люди все так же с глазами в кучке, словно
на кончике носа доллар,
Так они же все под кайфом, подумал он со страхом. Не бригада
слесарей в подсобке, а все эти существа на улице! И в кафе, барах, ресторанах,
забегаловках, на лавочках... Кто заложил за воротник их мартини, кто накурился
травки или укололся, но все эти люди мощно излучают пьяненькое довольство,
сытость!
Теперь по коже предостерегающе покалывало, словно кто-то
невидимый проводил по голому телу сосновой веткой. Атмосфера сытости и
довольства облекала, проникала в поры, пыталась добраться до внутренних
механизмов, а его защитные механизмы били тревогу.
Вся страна на игле, мелькнула паническая мысль. И уже не
сорвется. Они все ловят кайф, до них не достучаться. Эти все сытые и довольные
морды, эти чистенькие и ухоженные римляне... то бишь, юсовцы, они не понимают,
что уже умирают.
Но, сказал себе зло, чтобы от трупа не заразились все – а
уже половину мира заразили! – Империю надо разрушить и похоронить раньше.
Глава 41
Впереди наметилась новая стайка девчонок. Все гибкие,
раскованные, с короткими стрижками. С ними двое парней, как для контраста – с
длинными поповскими гривами, девчонок больше, посматривают по сторонам, одна с
ожиданием повернулась в сторону Дмитрия. Он тут же как вкопанный застыл возле
газетного киоска. Порнуха, порнуха, секс, грязное белье попзвезды... Киоскер с
любопытством всмотрелся в широкого в плечах молодого парня:
– Газету?.. У меня есть все. А также крек, манза,
игунка...
Дмитрий покачал головой:
– Нет, мне бы что-нибудь из газет по сельскому
хозяйству.
Киоскер удивился:
– Ты что? Рухнутый? Да я тебе за полцены кокаину
отсыплю, только не занимайся дурью.
– Не-а, – сказал Дмитрий. – Батя прибьет,
если не принесу чего-нибудь по коровам.
Киоскер ухмыльнулся:
– А-а-а... Ну, у вас в Техасе стариков все еще уважают.
Лады, у меня тут что-то есть и по жизни фермеров... Нет, это где они коров
трахают... Это – кобыл... Не надо? Ладно-ладно, твой старик этого не поймет. А
это как фермеры трахают свиней... Гм, а это где собак... Ага, вот оно! Гм, не
совсем, здесь собаки и всякое зверье трахает фермеров... Слушай, ты вернись на
квартал. Там на углу книжный магазин. У них есть отдел из самых серьезных
газет. Ты из немцев?
– Дед был немцем, – сообщил Дмитрий. – А что?
– Да акцент сохранился, – улыбнулся парень
доброжелательно. – Да и внешность у тебя... Хоть сейчас снимай мерки
истинного арийца!
Магазин на углу был в самом деле книжный, но Дмитрий сперва
увидел только стеллажи с презервативами и разными приспособлениями, да еще в
таком количестве, словно во всей Америке остались одни импотенты, затем пошли
нескончаемые полки с порнухой...
Журнал, с глянцевой обложки которого смотрели коровы,
отыскал едва ли не в мусорной корзине. Молоденькая продавщица смотрела
сочувствующе. Дмитрий уже на улице запоздало подумал, что дурочка могла понять
как-то иначе, у имперцев вообще мозги по другому повернуты, но черт с нею...
Когда он вернулся, в номере Ермакова находились только
Валентин и Макс. Пахло вином, жареным мясом, острыми специями. Постель измята,
стол сдвинут, от матовой поверхности пахло дешевыми духами и женской задницей.
Макс кивнул Дмитрию, взял одлин из журналов и тут же ушел.
От него пахло вином, а когда вышел в коридом, сразу же двинулся к своемуц
номеру, сильно пошатываясь и напевая про веселого ковбоя и печальную Мэри.
Ермаков и Валентин, тоже с раскрасневшимися ариеыми рожами
беседовали, как понял, Дмитрий, о высоком: судьюах мира, цивилизации. У него
тоже всегда выплывали почему-то именно эти темы, когда уровень гормонов в крови
резко опускался.
– Планета, – говорил Ермаков лениво, –
перегружена деятельностью придурка, которым является человек. Сейчас на планете
их... да ладно, нас – восемь миллиардов! А по расчетам специалистов... хоть
американских, хоть российских, хоть индийских – планета в состоянии выдержать
без вреда для себя не больше двух миллиардов. Да и то при условии сохранения
экологии и прочей навязшей в зубах лозунгах: ведь человек с каждым годом гадит
все больше и ядовитее.
– Двух, – усмехнулся Валентин. Он взял из рук
Дмитрия журналы, швырнул их на середину стола обложками вверх. – И полтора
прокормить будет непросто... У меня диссертация на эту тему. Закрытая, правда.
Дмитрий тихонько присел в сторонке. Ермаков сидел в
классической позе отдыхающего бизнесмена, красиво закинул ногу на ногу, так что
стопа лежит на колене, отчего вид и отдыхающий и демонстрирующий, что суставы
еще гнутся, что хозяин этих суставов регулярно занимается спортом.
– Впереди очень непопулярные решения, – сказал он,
морщась. – Когда провозгласили гордый лозунг, что любая человеческая жизнь
– священна, никто не предполагал, в какую страшную ловушку мы, все
человечество, попали! Если раньше умирали от любой болезни. То сейчас медицина
спасает любых уродов, идиотов, неизлечимо больных... а они, в свою очередь,
плодятся как тараканы.
–ну уж...
– А что им еще делать, – возразил Валентин, –
как не плодиться? На работу не берут, но социальное пособие у них побольше, чем
у нас с вами зарплата вместе с нами семьями. Вот и трахаются, ведь это, как
говорят классики, от ума не зависит. Скорее, наоборот. От идиотов детей больше
разводится, чем от академиков. Мало того, что дебилы отнимают наши деньги...
да-да, бюджет у нас с ними один!.. они плодятся, и на их ублюдков тоже уходят
наши с вами деньги. Те деньги, которые недополучают наши дети, чтобы учиться в
современных классах. Сейчас врачи вопят: каждый шестой – дебил, каждый
одиннадцатый – полный идиот. Это значит, что вот-вот произойдет то страшное
увеличение на полпроцента, которого все страшатся, ибо изменения станут
необратимыми! Гены идиотов разойдутся по всему народонаселению планеты, и все
наши дети постепенно станут идиотами. Но первый же политик, который осмелится
сказать от этом, получит прозвища фашиста, мракобеса, человеконенавистника,
убийцы нерожденных детей, от него уйдет жена и отвернутся дети, а двери
«приличных» домов и обществ закроются перед ним!
