Ермаков покосился на притихшего Дмитрия, слегка улыбнулся:
– Мы попали в страну, которая впереди планеты всей... У
них и дебилов как нигде, и уродов, и всякие нацменьшинства уже стали
большинством, а нормальные люди уже в меньшинстве.
Валентин быстро посмотрел на стол, на Дмитрия, заметил ли
следы потной спины, скривил губы:
– Да уж...
– Так что, – закончил Ермаков неожиданно, –
мы не должны колебаться: убивать или не убивать. В этой стране должны убивать
без жалости. Это только на пользу человеческому роду, к которому принадлежим.
Мы можем и должны убивать как мужчин, так и женщин, детей.
Дмитрий вздохнул с некоторым облегчением. Все-таки не один
он такой урод, у которого руки чешутся убивать юсовцев, убивать без всякой
жалости. И если бы не эти неприятные лозунги о высшей ценности человеческой
жизни...
– Ну, – сказал он уважительно, все-таки стажер еще
не человек, – у них тут полиции на каждом шагу. Правда, тут же разбегутся
как тараканы... они ж не хотят быть героями!.. но какой-нибудь из обывателей
возьмет и стрельнет с балкона...
– Обыватель? – удивился Валентин.
Ермаков засмеялся:
– А что, мало наших сюда эмигрировало?
Дмитрий ощутил, как и его рот расплывается до ушей. Если
русский эмигрирует в США, то первым делом покупает при первой же возможности
оружие, которое под таким запретом на родине. И безрассудно, чисто по-русски,
будет защищать страну, в которой живет.
А вечером в подвальной штаб-квартире Ермаков предложил
руководству «Знамени пророка» план, как напасть на Хаинстоун. По их же
подсчетам, там уже томятся восьмеро из их группы, да еще трое из «Знамени
аллаха». Если освободить и аллаховцев, это нанесет их организации немалый
моральный урон, а о боевом духе и мастерстве пророковцев заговорят по всей
Империи.
Грязный Гарри, глава организации, выслушал скептически,
Вилли и молодые члены движения пришли в восторг, остальные хранили молчание,
только Джекобс проворчал:
– Дурацкая идея.
– Почему?
– Да потому, – огрызнулся Джекобс. – Чтобы
нападать на тюрьму, надо пушек натащить! Десант высаживать с вертолетов
«Чинук»... или как там они называются! Да еще и крылатыми ракетами по охране...
Но и тогда половину наших перебьют раньше, чем начнем взламывать ворота. Бред
какой-то.
В подземелье спускались молодые негры, все как опереточные
герои обвешанные оружием с головы до ног. Лампы бросали желтые блики на их
потные решительные лица. Дмитрий видел как прибывшие переговаривались с членами
комитета, те передавали им клочья бумажек, словно подозревали в стенах
подслушивающие жучки.
Вилли сказал горячо:
– Не слушайте его! Мы сможем. А если даже не сможем...
если не удастся выбить ворота, то все равно о нашем подвиге узнает вся эта
прогнившая страна! Мы прославимся!.. Каждый будет повторять имя «Знамени
пророка» с восторгом или страхом, но равнодушных не останется!.. Нас не
остановят даже их новые пули со снотворным...
Ермаков насторожился:
– Каким снотворным?
–Не знаю, – огрызнулся Вилли. – У них теперь есть
пули... крохотные такие пульки, что валят как слонов в саванне.
Тарас удивился:
– Зачем?
– Да права человека, – ответил Вилли
разозленно, – то да сэ... На самом же деле, мертвый ничего не расскажет, а
захваченного можно потом так обработать, что сам себе руки отрежет!
Тарас покачал головой:
– Но это же несерьезно! Пока я засну, успею искрошить с
десяток человек... Даже голыми руками замочу.
Грязный Гарри вмешался:
– Это не совсем снотворное. Что-то парализующее. Типа
курарэ, но не смертельное. Зато валит с ног сразу. Ну, почти сразу.
Тарас сказал скептически:
– И что же: подпольные заводы по переработке кокаина
держите, а противояние еще не придумали? Это ж так просто! Накачайтесь
противоядием и – флаг в руки! Вперед и с попутным ветром в горбатые спины.
Грязный Гарри обиделся:
– Мы не мафия, у нас нет таких заводов. Знали бы,
сожгли бы еще раньше полиции. А противоядия у нас есть, прямо из их же
лабораторий сперли! Да только накачиваться против этого кураре – не просто
бесполезно, а смертельно!
– Как это?
– Это противоядие – сильнейший яд сам по себе. Мы не
знали, двоих потеряли, когда... Словом, противоядие работает только на
человеке, в теле которого уже яд! Один яд обезвреживает другой...
Тарас присвистнул, лицо вытянулось как у коня. В глазах
беспечное выражение наконец-то сменилось выражением сильнейшей тревоги.
– Да, – протянул он, – это хитро...
Вилли, чувствуя как чаша весов заколебалась, сказал резко:
– Мы должны... мы обязаны напасть на тюрьму! Это наш
долг перед братьями по вере, братьями по ненависти к проклятым империалистам!
Даже если всем освобожденным придется вернуться в их камеры... у всех в памяти
останется наш дерзкий подвиг! А остальные организации начнут уважать «Знамя пророка»
и никогда не спутают его с этими недоносками из «Знамени Аллаха»...
Он заскрипел зубами. Белки страшно выкатились,
– Как? – спросил Джекобс раздраженно. – Я, к
примеру, вовсе не собираюсь подставлять свой зад под эти ядовитые пули. И под
простые, не очень-то, но под ядовитые вовсе...
Дмитрий видел по злому лицу Вилли, как тому хочется назвать
Джекобса трусом, но он сам рассказывал по дороге, как на глазах всей группы
Джекобс в упор расстрелял полицейскую машину, а затем врукопашную сразил двух
выскочивших копов и во мгновение ока вытащил оттуда арестованного Вилли. Тогда
из перерезанного горла копа кровь хлестала как из брандспойта, они так и
вернулись в штаб-квартиру, перемазанные в этой крови как мясники.
– Надо разработать план, – сказал Вилли раздраженно, –
чтобы не подставляться под пули!
Его глаза с раздражение пробежали по мощной мускулатуре
Джекобса, бывшего игрока в регби. Говорят же, что спортсмены – трусы. Они
дерутся только в рамках правил, а жизнью рисковать ох как не любят.
Уже повеселев, повернулся к Дмитрию:
– Поможешь?
– Могу только кулаками, – ответил Дмитрий.
– Почему? – не понял Вилли.
– Ранг не тот, – объяснил Дмитрий. – У нас
голова – Расул... еще Бадри, хотя... гм...
Он кивнул в сторону Ермакова и Валентина, они советовались
вполголоса, лица у обоих стали серыми и вытянутыми. Вилли дружелюбно шлепнул
Дмитрия по спине, вразвалку направился к старшим.
– Вон Джекобс считает, что на тюрьму нападать не стоит!
