Сразу за вторым забором виднелись машины, полицейских уже
набежало как воронья, все галдят и прячутся за машинами, картинно выставив
откормленные задницы, гомосеки проклятые, мразь...
В оставленном магазине затрещали автоматные очереди.
Возможно, там заподозрили, что он пытается улизнуть, занервничали,
заторопились. Дмитрий вздохнул, в ладони пискнул дистанционный взрыватель.
В магазине страшно грохнуло. Окна вылетели вместе с кассовым
аппаратом, осколки стекла жутко блестели на солнце, и полицейские завопили еще
до того, как осколки обрушились им на спины и головы.
Он подтянулся и влез в окно соседнего дома, там пусто,
пробежал через комнаты, пусто, выскочил во двор, пробежал до противоположной
стороны, а там, прячась за стеной дома, вышел на улицу. Больше тюбиков с
раствором, которым можно было в самом деле склеивать бумагу и дерево, не
осталось, а пистолет все не решился оставить: без оружия мужчина умирает
быстрее.
Полицейские машины были уже в полусотне шагов, он видел
только плотный ряд толстых задниц, затянутых в тугие черные брюки. Все,
выставив руки с зажатыми пистолетами, ждали, один что-то выкрикивал в мегафон,
явно уговаривая сдаться. Ни один из прохожих не решился понаблюдать со стороны,
пугливо разбегались, запирались, он невольно вспомнил штурм Белого Дома, когда
сразу за цепью атакующих войск стояли толпы зевак, многие пришли с детьми,
среди любопытных сновали мороженщицы, пули ударялись в асфальт совсем рядом,
танки в ответ грохали тяжелыми снарядами, а народ щелкал хлебалом, ахал,
указывал пальцем, а если возле самых ног проходила пулеметная очередь, оставляя
в асфальте глубокие дыры, нехотя отодвигался на полшага.
Кто-то из полицейских оглянулся, Дмитрий видел как брови
поползли вверх. Он был единственный прохожим, что само по себе уже
подозрительно, а тут еще парень держится как-то странно, под полой пиджака явно
что-то прячет...
Дмитрий с силой сжал второй, последний взрыватель. От дверей
магазина рвануло, блеснула яркая вспышка. Кто-то дико заорал, тут же вспыхнул
огонь. Видно было как давление выбрасывает струи горящего бензина из пробитой
взрывом бензоколонки, похоже на красочный огненный фонтан, а другие струи сразу
потекли на асфальт кипящим пламенем, начали растекаться, устремились к машинам.
Полицейские, вместо того, чтобы вскочить в машины и попытаться на скорости выскочить
из огня, с паническими воплями разбегались, прикрывая морды ладонями и локтями.
Как же, самое ценное – жизнь, даже если жизнь таких ублюдков...
Пламя охватило все здание, ветер подхватил горящие клочья и
перебросил на соседнюю крышу. Несколько полицейских машин уже горели, а сами
полицейские в страхе перед взрывами разбегались как вспугнутые утки.
Струйка кровь, пробравшись к тугому поясу, уже образовала
маленькую запруду. Рубашка там промокла и потяжелела. Пиджак пока прикрывает,
надо только держать застегнутым, а промочить брюки пока не позволяет тугой
пояс.
Мышцы груди покалывало, там стало холодно, но все еще держал
мускулы уголков рта чуть приподнятыми, что должно означать чувство довольства
среднего юсовца. Как собой, так и гармонией с миром, этим обществом. Когда
прошла, несмотря на поздний вечер, эффектная женщина, он слегка оглянулся и
напустил восхищенно-похотливый вид. Хотя на улице поблизости никого нет, и вряд
ли его рассматривают в это время в перекрестье прицела, но сотни скрытых телекамер
следят за улицей, за скверами, подъездами, они видят каждого в лифте, наблюдают
за жителями Империи в их квартирах и постелях.
Понятно, никто не использует и не афиширует сведения, что
такой-то член конгресса трахает свое собаку: более того – такой конгрессмен
удобен и лоялен. Ни в одной стране он не пользовался бы такой свободой, так что
он явный патриот, а вот нежелательные элементы выявляются на самой ранней
стадии наблюдения. Ну, всякие там, что недовольны строем, что вместо тупых
развлекательных шоу посещают концерты симфонической музыки...
Перед глазами на миг потемнело. Он сделал пару шагов на
совершенно ватных ногах. В ушах зазвенело сперва тихо, затем все громче и
громче. Он стиснул зубы до хруста, в затухающем сознании вспыхнула предостерегающая
надпись: «Держись! Как только пошатнешься или рухнешься хотя бы на колени...»
Звон медленно истончился, он снова ощутил себя шагающим так
же медленно, с виду вполне расслабленно. Если пошатнется, это станет заметно
сразу на двух-трех мониторах. Автоматические системы, что следят за движением и
перемещением, тут же зафиксируют отклонение от нормы. Специальные программы
запишут его движения особо, увеличат, сравнят с другими параметрами,
постараются сравнить с движениями алкоголиков, эпилептиков, наркоманов, просто
рассвирепевших от ссоры с женой, высчитать процент угрозы, а затем уже пошлют
сигнал тревоги, в зависимости от степени предполагаемой опасности.
Дмитрий напряженно пытался вспомнить, разработаны ли уже
программы, что способны определить что у него под одеждой. Что такое системы
есть, он знал, но они со спутников тайно сканируют все пролетающие самолеты на
предмет перевоза наркотиков, ядерного оружия, или даже карабинов или
пистолетов. Военные самолеты автоматически отсеиваются, а по гражданским тут же
начинаются дополнительные запросы.
Он ушел далеко, но запах бензина и горящей смолы, резины шел
вместе с ним. Оглянувшись, видел как огонь бушует радостно и грозно, прозвучали
сирены пожарных машин, а он тащился по переулку, старался не смотреть по
сторонам, теперь лучше изображать угрюмого и накурившегося парня из
неблагополучных районов, с таким никто не станет заговаривать, просить закурить
или спрашивать как пройти в порнобар.
Спину подсвечивал огонь, воздух был жарким и дымным, но тело
начал сковывать холод. Непонятно, почему холод, почему зубы начинают
подрагивать, как будто на морозе, но все равно надо идти, идти, идти...
Глава 46
Тарас умело перевязал рану, Валентин отломил кончик ампупы,
подал Тарасу. Дмитрий искоса смотрел как полая игла втягивает желтую жидкость,
по коже вздулись пупырышки. Как только наркоманы втыкают в себя это... ах,
черт, Тарас засадил чуть ли не до кости, садист, еще и зубы скалит...
Ермаков сидел за столом, похожий на командира дивизии, что
составляет план штурма крепости. Дмитрий постоянно ловил на себе его
вопрошающий взгляд. Тарас вытащит иглу, приложил ватку со спитром:
– Заживет, как на собаке! Ты молодой, здоровый. Это я
уже старый, больной, немощный...
Валентин пошевелился, голос его был холодноват:
– Позвольте мне?
Ермаков помедлил с ответом, Дмитрий снова уловил на себе его
взгляд. Тарас тоже поглядел в его сторону.
– Лучше я, – сказал Дмитрий. – Стажеру надо
сдавать экзамен, верно?
– Ты ранен, – напомнил Ермаков.
– Если рана и разойдется, то ненадолго, – возразил
Дмитрий. – Я прошу этого для себя.
