– Стой-стой-стой, а если не вернешься? А если…
– Значит ты здесь и сгниешь! – отрезала Лиз.
– Значит возвращайся поскорее, я буду очень скучать, – Гордей вложил в голос максимум очарования.
– Не будешь. Я оставлю Сибора за тобой приглядеть, – Лиз сделала шаг назад, пропуская в дверной проем необъятного толстяка с картонной коробкой в руках.
– Пригляжу Лиз, не сомневайся, – толстяк, умело орудуя палочками, достал охапку лапши из коробки и отправил ее себе в рот.
– Эй, я тоже проголодался!
– Ничем не могу помочь, дружок. Мне велено тебя только охранять, но не кормить, – Сибор захлопнул дверь.
– Лиз! – Гордей подскочил к двери и забарабанил в нее кулаком, – прекращай сходить с ума, выпусти меня! Немедленно!
В ответ открылся «глазок» и в камеру залетело удушливое, отвратительно воняющее облако. Гордей закашлялся и отошел от двери.
– Скотина… даже знать не хочу, как ты эту вонь испускаешь.
– И не знай, – хохотнул из-за двери Сибор.
– Мне Лиз нужна!
– Ушла она. А ты сиди тихо, если не хочешь задохнуться.
Угроза была нешуточной, даже когда Гордей подошел вплотную к маленькому зарешеченному окошку в горле у него першило, а в глаза будто песка сыпанули. «Магия скунса» для охраны тюрьмы Легиона была штукой почти идеальной. После первого же ее применения у заключенного сразу же пропадает желание дисциплину нарушать. Но что делать дальше? Безропотно ожидать возвращения Лиз? Голодом они его вряд ли уморят, это была пустая угроза. Трибун не уверена, сдружился ли Гордей с Эво или нет. Даже если она поймает Яну, та про Гордея ей все равно ничего рассказать не сможет, потому что в поместье они не сталкивались. Хотя она же выбрала Гордея в клубе для инициализации и вряд ли это была простая случайность. А если Лиз Яну не поймает, то вернется в дурном настроении духа и тогда в камере запахнет жаренными пятками.
Как бы то ни было отсюда надо выбираться. Без особой надежды он швырнул в дверь электрический заряд. Дерево поглотило его без особого ущерба. На двери на мгновение появились светящиеся руны. Что было естественным – тюрьма для магов должна была быть защищена от магических ударов как следует.
Гордей решил оценить, что у него еще есть с собой, кроме решимости и смекалки. Эликсиры из потайного кармана изъяли, а жаль – среди них была склянка с зельем, «таран» которое как раз-таки и предназначалось для уничтожения дверей и других преград. Устроить версус и узнать, может ли магическое зелье пробивать усиленные магией двери, в этот раз Гордей не мог.
Бумажник на месте, телефон тоже. Экран привычно показывает отсутствие сети, Одаренные умели огораживаться от достижений цивилизации. Ключами можно было бы на авось потыкать в замочную скважину, но изнутри дверь ею не была оснащена. Конечно можно было начать ковырять кладку стен острым ключом от автомобиля. Но у этого метода был один серьезный недостаток – у Гордея не было тридцати лет на его реализацию.
Стоп! В руки Гордею попался прицепленный к ключам Стриж. Изумрудный глазик хрустальной птахи больше не сиял, да Гордей и так знал, что артефакт полностью разряжен. И зарядить его может только зеленый маг с соответствующими способностями.
«Эх, как мне тебя сейчас не хватает», – мысленно Гордей обратился к Стрижу.
И внезапно артефакт ему ответил.
«Заряди меня, я истощен», – донесся еле слышный шепот, – «дай мне силу… дай-дай-дай».
«Да бери сколько хочешь», – невесело ответил Гордей, – «все что есть – твое!».
«Отрой канал», – артефакт попросил на последнем издыхании.
«Знал бы я как это делается», – с сожалением подумал Гордей.
Стриж передал визуальный мыслеобраз – исходящие из ладоней пучки энергии, сконцентрированные в тонкие лучи. Связь с артефактом прервалась, Стриж израсходовал последние крохи остававшейся у него энергии.
– Спасибо за схемку. Вот только на ней лучики-то зеленые. Да и заклинания я такого не знаю, – как бы извиняясь произнес Гордей, убирая хрустальную фигурку в карман.
Со стороны двери раздалось бренчание. В открывшийся люком просунулась рука вместе с миской. Поставив миску на пол, рука скрылась за дверью. Гордей подошел к двери, взял тарелку, уловил исходящий от нее аромат и скривился.
– Вы что, специально эту мерзость готовите?! – Гордей помешал ложкой серо-коричневое варево с комочками.
– Зачем специально? Залили кипятком то, что вчера собаки недоели. Распоряжение трибуна, чтобы к ее появлению здесь ты был поразговорчивее.
Есть эту бурду Гордей даже не пытался, оставив миску возле двери. В Лондон на часок не летают, так что призрак голодной смерти замаячил перед Гордеем более явно. Он врезал по двери ледяной волной. Холод оказал на нее такое же влияние, как и электричество, то есть совершенно никакого. Вспыхнули гасящие магию символы и доски даже инеем покрыться не успели. Вызов заклинания Гордея разогрел, ему захотелось использоваться что-нибудь магическое, что-нибудь сверхъестественное. Вариантов для опытов было не так много, поэтому он достал Стрижа, сжал ладони и представил, как из его ладоней бьют энергетические стержни.
«Зеленые», – поправил возникшую в его голове картинку Гордей.
Чтобы магия работала, надо строить ощущение от заклинания как можно детальнее. Гордей представил себе, как тепло, возникшее в груди, перетекает в плечи, потом в руки и оттуда в ладони. Как там говорил Стриж? Открыть каналы? Они открыты, ешь-пей, сколько хочешь!
Вдруг Гордей почувствовал, как придуманный им жар в груди действительно появляется и начинает разливаться по рукам.
«Не-не-не! Отбой! Кому сказал – отбой!» – Гордей испугался того, что странный, плохо контролируемый всплеск энергии может разрушить или повредить артефакт. И тогда ему из тюрьмы Легиона лучше не выходить. Он хотел отбросить артефакт, но тот как будто спеленал его пальцы невидимыми путами. Жар в руках вдруг сменился на пронзающий до костей холод. Гордей почувствовал, как из его тела стремительно выкачивается сама жизнь! Он бессвязно закричал, открыл и глаза и увидел, как изумруд Стрижа начинает светиться и… потерял сознание.
Очнулся он, судя по темному окошку, уже глубоко ночью. Попробовал пошевелиться и застонал – тело ломало так, будто он целый день пропахал в тренажерном зале, весь вечер наворачивал круги в бассейне, а потом с друзьями пил до утра. Водку. Из ведер. Сердце стучало через раз, удар, длинная пауза в пару секунд, снова удар. Гордей сел и открыл глаза. С трудом сдержал рвотный позыв от навалившегося головокружения. Если бы не пустой желудок, то его бы вывернуло наизнанку. Стерев со лба липкий противный пот, он обнаружил валяющуюся рядом статуэтку.
– Да, приятель, – сказал он Стрижу, – ты меня чуть не угробил. Погоди-ка!
Изумрудный глаз птички действительно светился! Гордею, перед тем как он рухнул в глубокий обморок, не показалось! Не так ярко, как тогда, когда его отдавала Никитична, но все равно светился. Если бы не абсолютная темень в камере, он бы и не заметил этого свечения, приняв его за естественную игру камня.
