— Это платье изумительно подходит для субботнего концерта, — продолжала восхищаться Карла. — Правда, я ничего не понимаю в скрипке, но все равно хочу выглядеть привлекательно. И благодаря тебе — буду.
— Нижний край я подрублю в течение часа, — сказала Марта, выпрямляясь и с удовольствием рассматривая «свою» работу.
— Да… — Карла перестала крутиться и внимательно посмотрела на себя в зеркало.
— Что-то не так? — нахмурилась Марта.
Мне очень хотелось сделать шаг вперед и сказать: «Да, не так. Это не Марта, а я сшила платье, которое вы так нахваливаете!» И, если хватило бы решимости, добавила бы, что с самим платьем все так.
Карла снова хлопнула в ладоши:
— Поняла! Плечики. Плечики добавят пикантности. И пояс. Хорошенький поясок в горошек. Я видела такой в одном из ваших модных журналов, можно взять его за основу. И, может быть, бант на вырезе? Или это будет уже слишком?
Бабушка часто приходит после работы в примерочной и жалуется, что у некоторых ее заказчиц чувство вкуса как у половой швабры. Но что поделаешь? Пока платят, приходится делать то, что им хочется. И добавляет, пожимая плечами: «Но это не значит, что тебе должна нравиться такая безвкусица».
Кажется, заказчицы в Биркенау мало отличались от бабушкиных. Марта покорно кивала, выслушивая эти ужасные предложения.
И тут Карла заметила выражение моего лица. Замолчала, прищурилась, переводя взгляд с меня на Марту. Она смотрела хитро, хотя до этого вела себя как деревенская дурочка, на которую внезапно свалились богатство и слава. Карла поняла, что Марта лгала ей, что не она сшила платье.
— Стой! — воскликнула Карла. — Забудь. Все забудь. Сделай мне к этому платью жакет… — Она посмотрела на меня, гадая, понравился ли мне такой выбор. И то, что она увидела, придало ей уверенности. — Точно, жакет-болеро с рукавами в три четверти. Из той же ткани. На подкладке. Может быть, даже с вышивкой. С твоим талантом это для тебя раз плюнуть. Все, решено. А теперь помоги мне скорее снять платье. Пора на работу. Труба зовет!
Она вновь надела униформу, подхватила свой хлыст и, похлопывая им по голенищу сапога, удалилась, напевая себе под нос какую-то танцевальную мелодию.
— Молчи, ни слова! — Марта ткнула меня в грудь своим костлявым пальцем, как только за Карлой закрылась дверь, и мы остались одни.
— Но…
— Ну, ладно. Ты так кипятишься потому, что эта кабаниха думает, что я сшила для нее платье, а не ты?
— Ну, да…
— Потрясающе. Но ты ведь сделаешь все, что тебе прикажут, чтобы выжить здесь, так?
Я медленно кивнула. Быстро учусь. Если выживу, смогу когда-нибудь вернуться домой.
— Когда я смогу отправить моей бабушке письмо и сообщить, что со мной все в порядке? Этой весной она болела, а дедушке трудно за ней ухаживать. Я возвращалась домой из школы, когда меня схватили и увезли. Она, должно быть, очень волнуется за меня.
— Серьезно? Ты действительно такая наивная, да, — вздохнула Марта. — Сколько времени ты здесь?
— Три недели.
— Тогда неудивительно, что ты такая бестолковая. Шок еще не прошел. Я дам тебе кое-что. — Она вытащила из кармана картонную коробочку, встряхнула, и из нее выскочили две тонкие сигареты. — Вот, возьми. И сделай мне жакет-болеро для Карлы.
— Спасибо, не курю.
— Говорю же, бестолковая! В Биркенау сигареты — это деньги. Купи на них себе еды или друзей, все равно.
— А отправить отсюда письмо на них можно?
— Не надейся. Здесь фабрика смерти. Ты думаешь, Они хотят, чтобы остальной мир узнал о том, что это за место? Прими мой совет, школьница, забудь о своей семье. Забудь обо всем, что по ту сторону колючей проволоки. Сейчас во всем мире есть лишь один человек, о котором тебе стоит беспокоиться, и это я. Так что, прежде чем что-то сделать, спроси себя: «А как на моем месте поступила бы Марта?» И сразу поймешь, права ты или нет.
Я смотрела на свернутые из папиросной бумаги трубочки с торчащими на концах коричневыми ниточками табака. Дедушка любил делать самокрутки. У него такие же ловкие пальцы, как у меня, только пожелтевшие от табака. Когда дедушка начинал сильно кашлять, особенно по ночам, я тайком брала его кисет и спускала весь табак в туалет. Утром, обнаружив это, он смеялся, ерошил мои волосы и посылал меня в лавочку купить новую пачку табака. Я ненавидела сигареты, одежда впитывает едкий табачный дым.
— Мы договорились? — Марта оценивающе взглянула на меня.
Я взяла сигареты.
И они не были единственным, что я прихватила в то утро из примерочной.
— Элла… Эй, Элла! — прошептал кто-то прямо мне в ухо.
Я была мыслями далеко отсюда, прикидывала, как скроить лацканы на жакете, чтобы он лучше сидел на Карле. Бабушка бы сказала, что это проще, чем испечь шарлотку. Шарлотка… или вишневый пирог, или слоеный с персиком. Рот начал наполняться слюной.
Бабушки здесь не было. К счастью.
Меня звала Роза.
— Что такое? — шепнула я в ответ.
— Остановись. Сейчас будет ужин.
Про ужин она сказала так, словно нас ждал большой, накрытый белоснежной скатертью стол, с подсвечниками и салфетками в серебряных кольцах, с огромными тарелками дымящейся еды. Может, в ее доме так и было.
— Минутку, — проворчала я. — Мне нужно решить.
Роза досадливо поморщилась, но не ушла, а протянула руку к жакету и принялась выворачивать его воротничок то в одну сторону, то в другую.
— Послушай, можно же сделать просто маленькие надрезы вот здесь и здесь, чтобы ткань не натягивалась. Тогда и лацканы хорошо будут смотреться.
Я моргнула. Ну, конечно! Я такая идиотка, что не додумалась сама.
— Ножницы! — крикнула я.
Я сделала надрезы. Лацканы сразу же прекратили сопротивляться и легли на место.
За соседними столами девушки и женщины заканчивали работу, возвращали выданные им булавки. Двигались медленно, потирая затекшие плечи, шею, разминали руки и поясницу. Это был долгий день. Изматывающий. Но, несмотря на это, никто не спешил покидать мирный, безопасный мирок мастерской. Снаружи лаяли собаки.
— Свали, принцесса! — сказала неожиданно появившаяся Марта. Роза так и сделала.
— Неплохо, — заметила Марта, потыкав в мой жакет своими длинными пальцами. — Карла просила украсить его. Ты умеешь вышивать?
Умею ли я вышивать? Хороший вопрос. И Марта, нетерпеливо постукивая ногой по полу, ждала ответа.
«Как поступила бы Марта? — мысленно спросила я себя. — Солгала бы».
— Я очень хорошо вышиваю, — ответила я.
— Замечательно. Вышей бабочек или цветочки, что-нибудь миленькое и простенькое.
