Он утвердительно кивал, когда я рассказывал, что неделями, а то и месяцами готовлю вопросы для собеседников. Но когда я сказал, что беру с собой на встречи блокнот с вопросами, он сощурился.
– Ты берешь с собой блокнот, потому что тебе так спокойнее или боишься, что без него забудешь, о чем хотел спросить?
– Не знаю, никогда об этом не задумывался, – ответил я.
– Хорошо, тогда давай сделаем так. Завтра приходи снова. Посидишь с нами. Не думай об этом как об интервью. Просто сиди и спокойно завтракай.
Всю последующую неделю я именно так и поступал. Каждое утро я садился рядом с Кэлом и смотрел, как Ларри ест свои хлопья с черникой, как он отодвигает тарелку, съев последнюю ягоду, как он разговаривает по телефону-раскладушке, как общается с незнакомыми людьми, подходящими с просьбой сфотографироваться или пожать руку. С ними Ларри был сама любезность, и я каждый раз думал, каким идиотом выглядел, гоняясь за ним у продуктового магазина.
По истечении недели Кэл велел мне прийти на следующий день с диктофоном.
– А блокнот оставь дома. Теперь ты чувствуешь себя комфорт-но. Просто садись за стол и позволь задавать вопросы своему любопытству.
Диспозиция следующим утром была обычной. Напротив меня сидел Ларри, склонившийся над своими хлопьями; справа от него – Сид, один из его ближайших друзей вот уже более 70 лет; далее – Брюси, их одноклассник в средней школе; Барри, также росший вместе с ними в Бруклине; ну, и Кэл в своей голубой шляпе. Доедая свой омлет, я спросил Ларри, как он стал тележурналистом.
– В детстве Ларри сворачивал в трубочку листы бумаги, говорил, что это микрофон, и комментировал матчи бейсбольной команды Dodgers, – встрял Сид.
– А когда Ларри пересказывал кино, его рассказ длился дольше, чем сам фильм, – добавил Барри.
Сам Ларри сказал, что мечтал стать радиокомментатором, но не знал, с чего начать. Окончив школу, он перебивался случайными заработками: работал курьером, продавцом молока, инкассатором – до тех пор, пока в возрасте 22 лет, прогуливаясь с приятелем по Нью-Йорку, не наткнулся на человека, работавшего в CBS.
– Он принимал на работу дикторов, а кроме того, его голос звучал между передачами: «В эфире – CBS! Вы слушаете радиостанцию CBS!», – рассказывал Ларри.
Ларри спросил у него, как попасть работать на радио. Мужчина посоветовал ему ехать в Майами, где было много независимых радиостанций с вакантными позициями. Примчавшись во Флориду, Ларри устроился у дальних родственников и принялся искать работу.
– Я просто стучался во все двери, – рассказывал он. – На одной небольшой радиостанции мне устроили прослушивание и сказали: «Звучишь очень хорошо. Как только откроется вакансия, мы тебя возьмем». Так что я постоянно околачивался на этой радиостанции – смотрел, как работают дикторы, учился у них, мыл полы и все такое. А потом в один прекрасный день какой-то парень увольняется в пятницу, и мне говорят: «Приступаешь с понедельника!» Я все выходные не спал, нервничал ужасно.
– Минуточку, а что значит «стучался во все двери»? Как именно вы это делали? – спросил я.
Ларри посмотрел на меня, как на ребенка.
– Тук-тук-тук! – сказал он и постучал костяшками пальцев по столу.
– Это не фигурально. Ларри стучался в двери разных радиостанций. Представлялся и спрашивал насчет работы. Именно так мы и поступали в те времена, – сказал Сид.
– Это все, что я мог. Резюме у меня не было. В университете я не учился, – сказал Ларри.
– Хорошо, я понял, что в те времена вы делали именно так. Но как бы вы поступали, если бы начинали в наши дни? – спросил я.
– Точно так же, – сказал Ларри. – Стучался бы в двери. В любые, которые подвернутся. Есть масса мест, куда можно постучаться. И вот что – ведь в этом нет ничего нового. Да, у нас есть интернет, но за исключением способа передачи, ничего не изменилось. Человеческая природа не изменилась.
Кэл объяснил, что решение о найме по-прежнему принимают люди. Ощутить искренность человека можно, лишь взглянув ему в глаза. Те же слова могут быть использованы и в электронном письме, но личное общение – совсем другое дело.
– Людям нравятся другие люди, а не случайные имена во входящей почте, – сказал Кэл.
Меня осенило. И когда в самом начале меня подбодрил Спилберг, и когда Эллиот взял меня с собой в Европу, наконец, когда Ларри пригласил меня позавтракать – все это случалось только после того, как я знакомился с ними лично.
Минуточку…
Весь прошлый год я был для главы аппарата Билла Гейтса не более чем одним из множества имен во входящей почте. Он позвонил мне тогда, поскольку его попросил об одолжении Чи Лу, а вовсе не потому, что знал меня. То, что он перестал отвечать на мои письма, я принял на личный счет, хотя ничего личного в этом не было. Для него я был случайным именем.
И теперь я точно знал, как это исправить.
Глава 24
Последний выстрел
Четыре недели спустя, Лонг-Бич, Калифорния
Я присел в эспрессо-баре лобби отеля Westin. Находясь в главной обители конференции TED, я пребывал в самом прекрасном расположении духа за все время своего пути.
Оглядываясь вокруг, я испытывал ощущение дежавю. В нескольких метрах от меня был ресторан, где мы впервые пообедали с Эллиотом. Эта встреча состоялась почти ровно год назад. Совпадение было совершенно нереальным – как будто мне улыбнулась фортуна.
Прежде всего мое прекрасное настроение было вызвано тем, что пару минут назад я закончил завтракать с Тони Шеем. Узнав, зачем я приехал в Westin, он пригласил меня смотреть прямую трансляцию TED в его фургоне, припаркованном у входа в отель.
Но складывалось все отнюдь не просто. За месяц до этого я связался со Стефаном Вейцем, который был для меня Своим Человеком в Microsoft, и попросил узнать, смогу ли я на пять минут пересечься с главой аппарата на мероприятии, поскольку знал, что тот ежегодно посещает TED. Я поклялся Стефану, что если не получится, то больше никогда не попрошу его ни о чем подобном. Это был мой последний выстрел.
Стефан согласился и отправил главе аппарата несколько писем подряд. Не получив ответа, он попросил написать еще и одного из своих коллег. Доброта Стефана всегда поражала меня, но на сей раз у меня просто не было слов.
До конференции оставались сутки, а Стефан все еще не получил ответа. Наконец в половине восьмого вечера ответ пришел. Глава аппарата писал, что он будет на TED и сможет со мной встретиться. Он предложил увидеться после первой части конференции, примерно в четверть одиннадцатого утра в эспрессо-баре лобби.
И вот я здесь, а часы на стене показывают 10.14.
– Что вам приготовить, сэр? – спросил меня бариста.
– Чуть попозже, пожалуйста, с минуты на минуту должен появиться мой гость.
