Лаутерпахт любил прогуляться пешком до Тринити-колледжа и находившегося поблизости юридического факультета. Он был скрупулезен, большое значение придавал внешнему виду, лекции неизменно читал в темном костюме и мантии и часто надевал свою любимую фетровую шляпу. Однажды в поездке из Гааги в Швейцарию эта любимая шляпа «вылетела из окна и ровно улеглась на обочине»
{163} – событие, которое он счел достаточно важным, чтобы описать его в письме Рахили, а также поведать о том, сколько времени он провел в бюро находок в Лозанне. Шляпа, однако, пропала без следа.
Рахиль еще оставалась в Лондоне, когда ее муж приступил к чтению лекций в Кембридже. Поскольку от излишней скромности он не страдал, первую же свою лекцию счел «вполне красноречивой». Университетская газета Varsity также оценила его как «первоклассного лектора с хорошо отработанной и отшлифованной техникой», который активно и «целесообразно» подкреплял свои слова жестами. Единственным недостатком сочли «взгляд в окно». Другая характерная черта Лаутерпахта показалась авторам статьи загадочной: «Откуда эта легкая улыбка, все время порхающая на губах, о какой неведомой нам шутке он вспоминает?»
{164} Быть может, Лаутерпахт про себя дивился тому, как из Жолквы добрался в итоге до Кембриджа.
В эту идиллическую среду все чаще вторгался грозный, хотя пока еще и отдаленный шум: Германия захватила Судеты, затем напала на Чехословакию. Несомненно, в эту пору Лаутерпахт часто задумывался о судьбе Львова и Жолквы.
38
Германия напала на Польшу 1 сентября 1939 года. Два дня спустя, воскресным утром, премьер-министр Невилл Чемберлен объявил войну Германии. Лаутерпахты собрались всей семьей в кабинете на Кранмер-роуд и слушали радио. Герш сидел на стуле с высокой спинкой, жена и сын расположились в глубоких квадратных зеленых креслах, лицом к приемнику. Эли было тогда одиннадцать лет. Он запомнил, как все переживали, хотя и не понимал тогда, «какие человеческие страдания повлечет за собой эта война». Отец воспринял новости достаточно спокойно. Дом перешел на военное положение: запаслись продуктами, плотно занавесили окна, и жизнь продолжалась. Появлялись новые студенты, Лаутерпахт преподавал и писал. В сорок два года он уже не подходил по возрасту для армии, но вступил в ополчение, где его ласково называли Ламперхлюп
{165}.
Уже в сентябре немцы вошли во Львов и Жолкву, но быстро отступили – об этом мне рассказывала старая Ольга из Жолквы. Этот регион отошел к Советскому Союзу, с независимостью Польши было покончено, страну разделили между собой Гитлер и Сталин. Письма из Львова (теперь название города изображалось кириллицей) рассказывали о жизни под новой властью – трудной, но не внушавшей опасений.
В июне 1940 года Германия захватила Францию. В этот момент Леон вынужден был расстаться с моей мамой, тогда – маленьким ребенком. Оккупация Парижа побудила задуматься об эвакуации Эли и Рахили в Америку. Лаутерпахт получил приглашение от фонда Карнеги прочесть курс лекций
{166}, и в сентябре вся семья отправилась в Америку на судне «Скифия», которое принадлежало компании «Кунард Уайт Стар». Через три дня другое вышедшее из Ливерпуля судно, «Сити оф Бенарес», было торпедировано немецкой подлодкой. Погибло 248 человек, в том числе много детей. Лаутерпахты добрались до Нью-Йорка в начале октября, поселились в квартире в Ривердейле (в Бронксе), поблизости от реки Гудзон. Эли поступил в школу имени Хорейса Манна, разминувшись на год с ее выпускником Джеком Керуаком. Отец семейства отправился в лекционный тур. В Вашингтоне британский политолог Гарольд Ласки познакомил его с элитой американской юриспруденции. Соединенные Штаты не вступали в войну против Германии и намеревались помогать Лондону, однако в границах, предписанных идеологией нейтралитета. Лаутерпахт общался со служащими британского посольства и нанес визит члену Верховного суда США Феликсу Франкфуртеру
{167}. Франкфуртер, чья жена была родом из Лемберга, поблагодарил Ласки за такое знакомство. Ласки, знавший Лаутерпахта по Лондонской школе экономики, выразил надежду, что его здравый смысл и терпимость помогут американцам осознать, за какие ценности сражается Британия.
Лекционный тур по Америке продолжался два месяца. За это время Лаутерпахт проехал шесть тысяч миль и посетил пятнадцать университетов и высших школ права. Главным образом его лекции стали ответом критикам международного права: Лаутерпахт разъяснял важность этой сферы юриспруденции в пору кризиса, не в последнюю очередь – для защиты прав отдельного человека. В то же время письма семье выражают сомнения и тревогу по поводу оборота, который принимает война. «Будет ли мне куда вернуться, уцелеет ли Кембридж?» – писал он Рахили. А сыну дал простой совет: «Старайся изо всех сил, будь скромен, приобретай и сохраняй друзей»
{168}.
В декабре 1940 года Ласки заочно представил Лаутерпахта Роберту Джексону, генеральному прокурору при президенте Рузвельте. «Я окажусь в Вашингтоне в первую неделю января. Могу ли я нанести вам визит?»
{169} – обратился Лаутерпахт к Джексону, и тот ответил утвердительно. Вскоре Лаутерпахт приехал в Вашингтон, посетил там консультанта Госдепартамента по юридическим вопросам и вновь встретился с судьей Франкфуртером.
У Джексона имелись свои причины для встречи с Лаутерпахтом: генеральный прокурор искал способы помогать Англии, не вовлекая США в войну. «Нам требуется некая “философия”, – сказал он Лаутерпахту, – которая подкрепила бы американскую политику “всяческой помощи союзникам, кроме непосредственного участия в войне”»
{170}. Джексон не доверял американским специалистам по международному праву, которые в большинстве своем противились сотрудничеству.
Лаутерпахт рад был бы помочь, хотя и понимал, насколько сложна ситуация. Британское посольство в Вашингтоне дало ему карт-бланш на подготовку меморандума о формате, в котором США могли бы оказывать помощь Британии, не нарушая при этом свой нейтралитет
{171}. Некоторые его идеи Джексон включил в билль о ленд-лизе, который президенту Рузвельту удалось несколько недель спустя провести через Конгресс
{172}, – этот вызвавший много споров акт позволил администрации президента поддерживать Великобританию и Китай. Так первая же попытка сотрудничества Лаутерпахта с Джексоном принесла плоды.
