Позднее Джексон со всей своей свитой посетил Тринити-колледж, заглянул в огромную библиотеку, названную в честь Кристофера Рена, прогулялся в закрытых для посторонних садах колледжа. Деревья ему особенно понравились. А Кэтрин Файт, одна из юристов в этой группе, была очарована «задворками» и мостиками через реку Кем: «Самое прекрасное, что я видела в Англии»
{222}, – писала она матери.
47
Вернувшись в Лондон, Джексон 31 июля разослал отредактированную версию Статута. Он использовал идеи Лаутерпахта и включил в текст новые определения. Так черным по белому впервые в истории были упомянуты как подсудные деяния «преступления против человечества». «Мы должны добавить эти слова, чтобы стало ясно: мы не оставим без разбирательства преследования евреев и других как в Германии, так и за ее пределами, как до начала войны, так и после ее объявления», – пояснил Джексон коллегам
{223}.
Эта формулировка расширяла действие международного права. Она означала, что в суде будут рассматриваться действия Германии против ее собственных граждан (в том числе против евреев), совершенные до начала войны. Изгнание Леона из Рейха в ноябре 1938 года и все, что случилось с миллионами других людей до сентября 1939 года, попадало в эту рубрику. Отныне государство лишалось возможности обращаться со своими подданными как вздумается.
2 августа представители союзных держав собрались в надежде достичь окончательного компромисса. Сэр Хартли Шоукросс, новый британский прокурор, любитель потрепать оппонентам перья (а также «самый красивый из британских политиков»
{224}), явился вместе со своим предшественником Дэвидом Максвеллом Файфом, чье присутствие требовалось для сохранения преемственности. Обсуждение статьи 6 с поправками Лаутерпахта вызвало ожесточенные споры и было отложено на конец заседания. Советский генерал Иона Никитченко выступал решительно против и требовал устранить эти пункты, поскольку они «усложняют дело». Его заместитель профессор Арон Трайнин «с теоретической точки зрения» одобрил эти формулировки, но все же считал их расплывчатыми. Нет, их следует убрать. Джексон упорно против этого возражал. Он считал такую классификацию полезной. Эти определения, предложенные выдающимся знатоком международного права, чье имя он отказался называть, «удобны». Они помогут общественности осознать разницу между теми и иными типами преступлений. А трибунал нуждается в общественной поддержке.
Советские представители уступили и согласились с тем, что преступления против человечества войдут в международное право и эта формулировка будет нацелена на защиту отдельных людей. Неделю спустя, 8 августа, был принят, подписан и опубликован окончательный текст. Исторический момент. Статья 6(с) наделяла трибунал властью судить отдельных лиц за преступления против человечества, а именно:
убийства, пытки, порабощение, депортации и другие, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны; или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет
{225}.
Этот параграф следует читать очень внимательно. В особенности обратите внимание на точку с запятой после слов «до или во время войны», которая еще вызовет проблемы. Лаутерпахт признавал, что формулировка чрезвычайно широка, однако не думал, что злодеяния, совершенные до войны, смогут ускользнуть из-под юрисдикции трибунала. «Статья 6(с) этого соглашения – о преступлениях против человечества – несомненное нововведение», – пояснял Лаутерпахт британскому Министерству иностранных дел, но это осознанное нововведение, созидающее новую «и фундаментальную часть международного права». Отныне международное право утверждалось не только в качестве права, действующего между государствами, но и как «закон человечества». Преступающие его, в том числе руководители государства, не могли рассчитывать на иммунитет перед лицом «возмущенной совести мира»
{226}.
Шоукросс пригласил Лаутерпахта в новое британское Управление по военным преступлениям, сменившее Комиссию Макнейра, и просил поучаствовать в подготовке процесса, помочь в подборе аргументов и формулировок. Лаутерпахт согласился. Несколько дней спустя он получил записку от Джексона с благодарностью за оказанное в Кембридже гостеприимство и «скрупулезный меморандум». Хотя не все ваши идеи удалось осуществить, писал Джексон, «каждая из них помогала нам прояснить собственную позицию». Джексон выражал надежду на дальнейшее сотрудничество: «Я еще не раз побываю в Лондоне и увижусь с вами»
{227}.
Статья 6 Нюрнбергского статута была огромным профессиональным и интеллектуальным достижением, но вряд ли могла дать личное утешение. Уже четыре года – ни слова из Лемберга и Жолквы. «Отец почти ничего не говорит, – объясняла Рахиль сыну, – он не любит проявлять свои чувства»
{228}.
48
Через несколько дней после того, как Статут был принят, кто-то обнаружил небольшое расхождение в переводах – ту самую проблему точки с запятой. Из-за нее в русском переводе получился несколько иной смысл, чем во французском переводе и английском оригинале. Поспешно было выработано соглашение: английскую и французскую версию привели в соответствие с русской. Это было сделано 6 октября
{229}, когда точка с запятой во всех версиях была заменена просто запятой.
Последствия такого решения были немаловажны. Точка с запятой указывала, что преступления против человечества, совершенные до начала войны, также подпадают под юрисдикцию трибунала, а заменившая ее запятая предполагала иное прочтение: довоенные события выводились из-под юрисдикции трибунала. Если преступления против человечества увязываются исключительно с войной, то за прежние действия наказание не предусматривается. Соответствовало ли это намерению законодателя и таков ли в самом деле смысл статьи – предстояло решать судьям.
