Я впервые услышала о том, что Уоррен опознал возможных свидетелей своего алиби, и спросила об этом адвоката Уоррена, Клэр Армстронг.
АРМСТРОНГ: Опознание тех, кто бросил Уоррена в озеро, стало бы огромным подспорьем. Мы подтвердили бы, что Уоррена отделяло от места преступления не меньше мили. К сожалению, он не мог точно вспомнить, кого видел. По его словам, несколько лиц выглядели знакомыми, но эти люди отрицали свое участие в инциденте. Мало того, они были «на хорошем счету»: члены школьного самоуправления, спортсмены, круглые отличники. Это еще больше все осложняло. Жюри не поверило бы Уоррену на слово, а на сотрудничество ребята не шли. К тому же Уоррен и сам сомневался, что это они. Я разместила в местной газете объявление с просьбой отозваться любого, кто что-нибудь знает… Увы, следов так и не нашла.
Я бы решила, что вид промокшего Уоррена подтверждает его историю — и его невиновность; однако произошло обратное. Полиция выдвинула следующую гипотезу: Уоррен окунулся в озеро специально, чтобы уничтожить улики — например, следы пороха или другие частицы из дома Бурманов. Предположим, это правда, но как же кровь? Вряд ли от нее так просто избавиться. Разве купание в озере может полностью смыть кровь? Я попросила ответа у бывшего детектива Макганнигала.
ПОППИ: Разве мог Уоррен Кейв выстрелить в Чака Бурмана в упор и не забрызгаться кровью? Озерная вода не смыла бы такое с одежды. Однако на ней не нашли ни единого пятнышка. Как вы это объясните?
МАКГАННИГАЛ: Мы предполагаем следующее: поверх одежды на Уоррене Кейве было что-то еще. Плащ, пальто или даже кусок целлофана. И этот верхний слой очутился на дне озера — вместе с оружием.
Да-да, в деле Бурмана нет не только дымящегося пистолета, но и пистолета вообще. Орудие убийства не нашли ни на месте преступления, ни где-нибудь еще, даже спустя тринадцать лет. Комнату Уоррена обыскали в ночь убийства, а остальной дом Кейвов — на следующий день. Прочесали также парк, кладбище и озеро — безуспешно.
ПОППИ: Дно озера обследовали и оружия не нашли; почему же вы думаете, что оно там?
МАКГАННИГАЛ: Отыскать что-то в озере весьма сложно, особенно если предмет маленький — пистолет, к примеру. Я не удивлен, что мы его не обнаружили.
ПОППИ: И вас не смущало отсутствие орудия убийства?
МАКГАННИГАЛ: У нас не было необходимости создавать доказательную базу. Мы нашли на месте преступления отпечатки Кейва, а дочь Бурманов видела само преступление.
Ах да, отпечатки пальцев. Свидетельство Лани отправило Уоррена за решетку, а найденные в доме Бурманов отпечатки — и ложь Уоррена — эту решетку заперли. Поначалу он утверждал, что никогда не бывал у Бурманов. Позднее, когда уже наняли адвоката и поставили Уоррена перед неоспоримым фактом — наличием отпечатков, — Уоррен изменил показания.
УОРРЕН: Я к ним забрался. В среду днем, за несколько дней до смерти мистера Бурмана. Прогулял школу, засел у себя в комнате. Вдруг увидел, как миссис Бурман уходит, вместе с близняшками. Она никогда никуда не ходила: ну, с головой не дружила. Я слышал, как мама обсуждала по телефону чокнутую соседку, и думал, что у чокнутой наверняка есть классные таблетки. В общем, она вдруг ушла из дома, и я двинул туда. Взял ключ из тайника — под фальшивым камнем, как у всех, — и открыл дверь. Нашел у миссис Бурман ксанакс, забрал и еще немного налички прихватил.
Признание в ограблении жертвы — не лучшая линия защиты, зато, как по мне, честная. Обвинение так и не сумело объяснить, почему отпечатки Уоррена имелись не только в кухне, а на обоих этажах дома, включая ванну наверху и хозяйскую спальню. Если отпечатки появились во время убийства, то что Уоррен делал наверху? Как он вообще туда попал? Я была в бывшем доме Бурманов: поверьте, в нем не так уж много коридоров и укромных уголков. Мало того, в нем всего одна лестница. Теоретически Уоррен мог пробраться наверх и вернуться вниз незамеченным, не привлекая внимания Чака Бурмана, но это маловероятно. Похоже, беда Уоррена в том, что он оказался слишком хорошим вором: никто не заметил следов проникновения в дом, и никто не поверил ему впоследствии.
Раз мы обсуждаем, где именно отпечатки Уоррена были, я считаю уместным упомянуть и то, где их не было: на пуле, застрявшей в стене.
Прокуратуру это не смутило. Уоррен надел перчатки, заявил обвинитель — по-моему, сомнительное предположение, раз отпечатки Уоррена нашлись чуть ли не по всему дому, — или оружие зарядил кто-то другой. «Минуточку, Поппи! — скажете вы. — Кто-то другой? У Уоррена Кейва имелся сообщник?» Про сообщника — это, конечно, гипотеза, однако вывод обвинения еще поразительнее: Чак Бурман зарядил пистолет собственными руками.
Дело вот в чем: Чак владел пистолетом тридцать восьмого калибра, и пистолет этот не найден по сей день. Эрин рассказала полицейским, что муж приобрел оружие для ее родителей — после того, как их ферму ограбили, — и что пистолет зарегистрировали на имя Чака случайно, из-за бюрократической ошибки. По словам Эрин, она ничего не знала о судьбе пистолета после смерти родителей в двухтысячном и у себя в доме его не видела.
Какое значение имеет это отклонение от повествования — про пистолет, который то ли принадлежал Чаку, то ли нет? Да и имеет ли вообще? Тот, кто убежден в виновности Уоррена, получает удобный ответ на вопрос: где несовершеннолетний раздобыл пистолет? Украл у предполагаемой жертвы, разумеется. Мол, оружие вернули Чаку после смерти родителей Эрин — или, может, оно и вовсе никогда не переходило из рук в руки, — чем Уоррен и воспользовался. Однако правдоподобна ли такая версия? Весьма правдоподобна, по мнению присяжных.
В результате вещественные доказательства были сомнительными и косвенными, а обвинения против Уоррена Кейва базировались на свидетельстве дочери жертвы — пятнадцатилетней девочки, которая за первые полчаса общения с полицейскими дважды меняла свои показания. Переживала ли она психологическую травму, как настаивал на суде прокурор? Или расчетливо лгала?
Для Мелани и Уоррена Кейвов это не важно.
МЕЛАНИ: Мы лишь хотим добиться правды. Лани, если ты это слушаешь, то знай — мы тебя прощаем. Даю слово, что ни я сама, ни мой сын не станем выдвигать против тебя никаких обвинений или гражданских исков. Мы хотим одного — чтобы ты сказала правду. Хотим освободить Уоррена.
Глава 2
Я закончила слушать вторую серию в пять утра. Уснуть уже не смогла при всем желании. В голове гудело, сквозь гул настойчивой барабанной дробью пробивались растерянные мысли. «Если отпечатки появились во время убийства, то что Уоррен делал наверху?»
Был ли Уоррен наверху в ту ночь? Стоял ли за дверью с оружием — в нескольких шагах от меня, спящей? Я вздрогнула. В таком случае ему пришлось бы двигаться на редкость бесшумно, иначе его услышали бы: не только отец, но и сестра, она ведь бодрствовала.
Если же отпечатки на втором этаже появились не в ту ночь, значит, это произошло в другой раз. Уоррен говорил правду — мама крайне редко куда-то уходила. Поэтому я легко вспомнила описываемый им день: мы отправились в торговый центр выбирать подарок ко дню рождения тети А. Припоминаю, как вечером мама рылась в ящичках и бормотала себе под нос. Я спросила, что она делает, и получила невразумительный ответ — то ли она сходит с ума и сует вещи неизвестно куда, то ли наоборот… Мама часто бывала рассеянной и не знала, где что лежит; я не придала этому случаю никакого значения. Только вдруг она искала лекарство или деньги, украденные Уорреном? И если он оставил отпечатки на втором этаже за несколько дней до убийства, то разве не логично, что и отпечатки внизу оставил тогда же?
