…В антракте думал смыться, но никто не уходит, увы… Старик знаменитый играет голоском в традициях старых «хороших» провинциальных актеров, остальные – крепким тоном. Режиссер?.. И публика (вроде) вышла на сцену и расселась («весь мир – театр») – идея!! И в зале играют, и ветродуй сильно дул в зал во время бури, и изо рта умирающего шута кровь хлынула, и маски страшные актеры периодически надевали. Все фокусы, которыми оснащена современная режиссура, были использованы. Да! И черная лошадь много играла! Настоящая, очень милая…
Но во втором акте соскучиться было нельзя: омерзительная сцена пытки Глостера, Регана била его ногой по яйцам, а потом у него вырывали глаза, он заливался кровью, и глаз висел, прилипший к щеке, – а Регана сладострастно кончала… Был бой рапидом под стробоскоп, был взрыв, и декорация (технически здорово) развалилась, зал наполнился дымом, и началось непонятное: кто в костюмах действующих лиц, кто в современных; вывезли стойку с настоящими современными автоматами, и началась дуэль на автоматах. Понять ничего было нельзя… <…>
27.10.83. Четверг
18.30
В гостинице. Проснулся (в первый раз спал днем). Попил (своего) кофея. Жду половины восьмого смотреть моноспектакль Куртена (режиссер – жена!). Этакая лит. композиция по известному шведскому писателю. Его и о нем (привет, Фрид!). <…>
Куртен оказался неплохим актером. Прост, органичен, умеет рассказывать, держит живую действенную связь с залом, пластичен, очень хорошо обыгрывает вещи, прекрасно владеет характерностями… Жена его, состоящая из огромных вызывающе выдвинутых зубов, к которым приклеено все остальное, очень тощая – неплохая режиссерка!
А черный зал в подвале «Юлиус-центра» – это да! Это действительно черная студия, а цвет, а свет, а технические возможности!! Театры уходят в подвалы не по бедности, а при вентиляции это здорово и дешево…
В городе влажно, тепло, безветренно; понял, город пропорционален своим трамвайчикам с их рельсами…
По телевидению идет передача об Эдит Пиаф; шансонье поют что-то ей посвященное, и идет хроника о ней, в т. ч. похороны; поют и ее вещи. Передача, как я понимаю, немецкая. Поют немцы, а говорят по-немецки и по-французски… Тоже композиция! (Привет, Фрид!) <…>
29.10.83. Суббота
Первый выходной. Встал в 8. В ресторане по случаю субботы народа больше. Весь день, похоже, проведет со мной Хейки. Бедняга! Но и я в порядке: весь день по-немецки! Хотя увидим много интересного. Собор. Путешествие по морю. Свеаборг, 1748 год, до сих пор единственный проход для больших судов здесь. Настоящая крепость. Русские пушки всех калибров. Церковь, в барабане купола – маяк. <…>
Хейки рассказывает о безработице и бездомности. Проблемы!! То же по всей Скандинавии. Автоматика – безработица. На Востоке у нас огромный рынок. Мы можем приобрести все, что производят Скандинавские страны, но нужен баланс экспорта и импорта. А что они могут у нас купить? Уголь, газ, м.б., немного автомобилей… Нефть… И? И все!..
Обалденная церковь. Играет тихая музыка. Солнце через купол играет на стенах. Небо – камень – музыка… <…>
Хейки со мной потерял весь день. Он устроил мне дивную морскую прогулку, показал Свеаборг, церковь, памятник Сибелиусу, Хельсинки – словом, все, что я просил, и вечером бежит со мной в кино на «Казанову» Феллини. Старый фильм, но хоть классику посмотрю.
Оделся я правильно, хотя ветер на море дул изрядный – мерзла только мордашка. Пока что день перенасыщен… Ну и «Казанова»! Сначала шок: 25 марок билет! Ну фильм весь только про <…>. Но почему непротивно? Смешно, философично. Гений Феллини – цвет, свет, композиция, типажи – все делает фильм о чем-то, кроме того, о чем буквально снят…
Ночной город, проходим через вокзал. Тепло, открыты киоски. Ну и молодежь. Ну и мальчики, и девочки!! Пьяные, курят, похоже, детская проституция есть.
30.10.83. Воскресенье
Ночью снился фильм Феллини, но совсем не секс. Кадры! По цвету, композиции, типажам. У него все компоненты говорят! Все! Мы (и это хорошо) так много вкладываем в актера, так верим именно в его силу, что достигаем успеха (например, успех «Вассы»). Но наша режиссерская культура в отношении других компонентов очень низка (нельзя же всерьез относиться к рутберговской пантомиме в «Так победим»). Сейчас начало 11-го, Мартин приедет в 13.30, что делать? Телик молчит (м.б., в воскресенье он не работает?), на улице дождь, гулять неохота. Хейке рассказал об «идеях» ректора. Сейчас самое заразительное – спорт, значит, нужно делать театр его средствами, но лучше. И вообще, веселый и эротичный нужен театр (а ведь это уже партийность искусства. Развлекать! И все! Нет, нельзя нам отказываться от психологического театра…).
13.00
Спускаюсь встречать Мартина. Дотянул, дотомился. Все не мог понять, что-то мне не по себе… Наконец понял: вторые сутки не говорю по-русски!.. Точка зрения Ламбакка на «Три сестры» – работу свою не любят, ругают все время, бестактны, Наташе сразу: зеленый пояс – нехорошо. Не значит ли фраза Чебутыкина: «Бальзак венчался в Бердичеве», намек на него и Ирину? Серебряный самовар, который дарят на серебряную свадьбу. И все возмущены, не тот же ли это намек? Маша изменяет мужу – красиво? А Наташа с Протопоповым – некрасиво? Это из беседы с Куртеном у него в загородном доме за кофе. Простой крестьянский дом на 5 комнат.<…>
Вечером на машине по пустынному мокрому шоссе поехали в город, городской театр. «Убийство Марата» П. Вейса. Пьеса сугубо текстовая, словесная: я засыпал, как когда-то в Эссене, но тут общая культура спектакля, конечно, повыше. Все-таки Ламбакка режиссер. Итак, товарищ Монюков, полсрока вы отмахали!
Из мыслей того же Ламбакка: автор – сам не лучший толкователь своего произведения. «Марата» поставил Свинарский, Вейс сказал: «Вот!» Поставил Брук – он сказал: «Вот мое понимание!» Поставил Ламбакка – он сказал: «Вот!» И все в течение одного года! Неизвестно, что бы сказал Чехов, увидев несколько вариантов своих «Трех сестер». Он видел один. К тому же тонкости переводов. Например: «Kleinbürger» «мещанин», «обыватель». «Я киевский мещанин»… А это – сословие, как объяснить?
31.10.83. Понедельник
<…>
14.30
Я дома. «Речевые пунктиры» имеют успех, работают увлеченно. Много разговоров вокруг. Пообедали. Мартин помчался по своим делам. По хорошей погодке (солнце вылезло). Я затрусил домой. По дороге перевел через улицу слепую бабушку. Слегка по-немецки. Но когда узнала, что я русский – встала посреди улицы (по-моему, с мыслью: уже? Как тот бургомистр Вилли в деревне Ведекинда).
19.00 Союз творческих работников
<…> Вопрос: Почему спектакли Эфроса на М. Бронной такие неинтересные (после «Премьеры»), а в других театрах удачные («Тартюф»)? Может быть, Ефремову поставить что-нибудь в другом театре? Что вы думаете?
Плучек: «Эфрос – последователь К.С.». Эфрос: «А ученики К.С. считают меня формалистом!» (Ха-ха! Какой у всех восторг).
