Несмотря па первоначальное мнение, Барри поправился Джеку с первого дня их знакомства.
Между ними завязалась крепкая дружба, а когда закончилась война, они стали все время проводить в обществе друг друга.
Они дружили уже довольно долго, прежде чем Джеку удалось разговорить Барри на интересующую и волнующую его тему. Для Джека открылись новые горизонты: он начал осознавать, что означает для мыслителя само понятие философии.
И случилось чудо. То, над чем он раньше потешался, стало вызывать у него восхищение и глубокое благоговение. Он, словно маленький мальчик, с самого начала, шажок за шажком начал постигать величайшую философию существования.
Барри рассказал ему, что когда сам начал изучать философию, отыскивая Веды, священные книги древних индусов, которые являлись ее основами основ, то обнаружил, что для западного читателя литературы на эту тему почти нет.
Переводы, выполненные в конце девятнадцатого века, оказались настолько некачественными, что для научных трудов не представляли никакой ценности, а раздобыть оригиналы было практически невозможно.
Барри достоверно было известно, что в монастырях северной Индии и Китая священные книги были сокрыты, и, если бы их удалось вытащить на свет Божий, можно было бы оказать неоценимую помощь людям. Но ламы и монахи показывали эти сокровища лишь посвященным, а значит, нужно принимать чужую веру и становиться монахом.
В течение многих лет Барри пытался решить эту проблему. Выучив почти все индусские диалекты, он обследовал большую часть еще неизведанных районов Гималаев, обретя в уединении не только смысл жизни, по и счастье.
Началась война, и Барри был вынужден защищать свою страну, но вот она закончилась, и теперь он мог вернуться к любимому занятию.
Он надеялся, что ему наконец удастся тем или иным способом получить доступ к богатствам Тибета, которого удостаивались лишь избранные, самые ревностные служители веры.
Это являлось делом всей его жизни, делом настолько сложным и нужным, что Барри, без сомнения, можно было отнести к самым выдающимся людям своего времени.
У Джека была возможность помочь другу материально. У Барри были средства на самое необходимое, однако оплатить все расходы по переводу и последующему изданию рукописей оказалось ему не по карману.
Эту обязанность и взял на себя Джек, решив, что подобная деятельность и будет его вкладом в дело служения человечеству. Ему удалось дойти до самых высоких официальных лиц и добиться заключения выгодного соглашения.
Пока Барри путешествовал, исчезая из поля зрения на полгода, а то и на год, Джеку разрешалось хранить у себя те духовные ценности, которые Барри уже приобрел, работать с ними, изучать, в общем, нести за них полную ответственность.
Правительство обещало неофициальную поддержку и посильную помощь, однако вмешиваться в их дела было не вправе. Успех Барри в его предприятии целиком и полностью зависел только от него самого.
Ламы и монахи ревностно хранили свои бесценные сокровища, некоторые из которых были написаны за сотни лет до Рождества Христова и тем не менее отлично сохранились.
Одолжить их ученым не представлялось возможным. И тем не менее, где другие отступали, Барри решительно шел в бой и одерживал победу.
Когда рукописи наконец-то попали к нему в руки, потребовалось много времени и труда, чтобы их перевести, поскольку написаны они были на почти забытых диалектах.
Лоэлия не спешила подробно рассказывать Диане о Барри Данбаре, она вообще не склонна была о нем говорить.
И Диана — как всегда очаровательная, в длинном платье из бледно-голубого шифона и с сапфировыми серьгами, почти касавшимися ее белых плеч, — спускаясь по дубовой лестнице к ужину, размышляла о том, кто же он такой, этот Барри.
«Наверняка какой-нибудь занудный старикан, — вздохнув, подумала она. — Как и все историки».
Она вошла в библиотеку. И сейчас же с кресла, стоявшего у камина, поднялся высокий мужчина и тихим приятным голосом проговорил:
— Разрешите представиться. Меня зовут Барри Данбар.
За ужином Диана, сидя по левую руку от хозяина дома, то и дело бросала взгляд на Барри, который разместился напротив. К своему удивлению, сама она почти все время молчала.
Это было особенно странно, потому что, отличаясь общительностью, она всегда была душой общества, особенно когда гостила у Лоэлии.
Среди своих сверстников Диана пользовалась репутацией остроумной особы, однако сейчас она впервые почувствовала, что ей никак не удается поддержать разговор.
Для оживленной беседы обычно требуется заинтересованная аудитория, способная эту беседу поддержать, и беззаботная болтовня Дианы всегда целиком и полностью зависела от собеседника.
Однако самыми излюбленными темами разговоров у Дианы и ее друзей служили их общие знакомые. Перемалывая косточки, сплетники должны были по крайней мере знать тех людей, о которых шла речь.
Сегодня Диана поняла, что никто из сидящих за столом не был знаком ни с одним из ее друзей.
Лоэлия с Джеком, естественно, знали в Лондоне многих, но с Дианой у них не было общих знакомых.
Последние пять лет Стэндиши провели за границей, а Барри, как показалось Диане, не догадывался даже о самом существовании светского общества, не говоря уж о его юных представительницах.
Он был довольно привлекателен, обладая при этом несколько необычной внешностью.
Загорелое лицо — испещренное морщинами и обветренное от бесконечного пребывания на свежем воздухе; глаза же на этом загорелом лице казались пронзительно голубыми. Волосы темные, но на висках уже пробивалась едва заметная седина.
Жизнь наложила отпечаток и на его внешность — черты лица стали резкими и строгими.
Чувствовалось, что энергия так и кипит в нем.
И в то же время Диану поразило спокойствие, которым веяло от этого человека.
Позже, узнав Барри поближе, Диана обнаружила, что у него есть привычка внезапно застывать на месте. Словно мыслями он убегал так далеко вперед и настолько быстро переключался на другой предмет, представляющий для него в данный момент наибольший интерес, что тело его делалось неподвижным. Видимо, мозг, занятый другими проблемами, не давал ему команды двигаться.
Создавалось впечатление, что Барри настолько владеет своим телом, что не делает ни одного лишнего движения.
Привлекала и его особенная манера вести беседу. Он не был похож на тех суетливых людей, которые обожают перескакивать с одной темы на другую.
Каждое произнесенное им слово казалось полным глубочайшего смысла. Диана обратила внимание, что он не любил разговаривать просто так, лишь бы что-то сказать.
Позже она отметила для себя, что в присутствии Барри невозможно болтать о пустяках: он всегда настраивал на серьезный разговор.
