– Ну и что от меня требуется? – проворчал пират и поглядел через плечо под воду: там, под водой, предводительница акул с интересом обнюхивала его ногу.
– А вот что. Обещайте больше не убивать, не грабить, не топить ни единого корабля, – перечислял доктор. – Словом, бросайте пиратство.
– Но на что мне тогда жить? Чем кормиться? – вскричал Бурегром-бей.
– Вы и вся ваша команда должна вернуться на остров и поселиться там навсегда, чтобы выращивать корм для птиц, – строго ответил доктор. – Конопляное семя и прочее.
Тут Бурегром-бей побелел от ярости.
– Корм для птиц? Конопляное семя? – проревел он, содрогаясь от отвращения. – Чтобы я поселился на суше? А в моряки пойти нельзя?
– Нет, нельзя, – строго ответил доктор Дулиттл. – Вы долго бороздили моря и потопили немало добрых кораблей и достойных людей. А потому вы до конца дней своих останетесь мирным фермером. Довольно вам тратить моё время попусту. Вон и акула уже извелась от нетерпения. Решайте же.
– Чёрт побери! – пробурчал капитан Бурегром-бей. – Стать сухопутной крысой и выращивать семечки для пичужек!
Но тут он снова глянул под воду и увидел, что предводительница акул обнюхивает другую его ногу.
– Будь по-вашему, – угрюмо согласился Бурегром-бей. – Пойдём в фермеры.
– И помните, – сказал доктор Дулиттл, – если вы нарушите обещание и вновь приметесь убивать и грабить, я непременно об этом проведаю, потому что меня известят канарейки. Они долетят до самой Англии и всё мне расскажут. Будьте уверены, я найду способ проучить вас. Может, я и не умею плавать на кораблях так быстро, как вы, но зато дружу со всеми зверями и птицами на свете, и потому мне нечего бояться пирата, даже если он грозно именует себя «Бурегром-бей». А теперь ступайте на берег и принимайтесь за дело. Будьте трудолюбивым фермером и не чините никому зла.
Доктор повернулся к предводительнице акул, помахал ей и сказал:
– Отпустите их. Пусть плывут к берегу.
Глава шестнадцатая
Совиный слух
Доктор Дулиттл и его друзья поблагодарили акул за помощь и отправились в путь домой. Теперь в их распоряжении был быстроходный корабль под красными парусами. Когда судно вышло в открытое море, все звери спустились вниз, чтобы освоиться на новом корабле, а доктор стоял на корме да покуривал трубку и смотрел, как Канарские острова уменьшаются и тают в синих сумерках. «Любопытно, благополучно ли поживают обезьяны? – размышлял доктор. – И всё ли в порядке дома, в Топкинсе? Наверно, сад сильно разросся, пока нас не было…»
Тут на палубу поднялась утка Кряки, довольная-предовольная.
– Доктор! – воскликнула она. – Отличные новости! Этот пиратский корабль – просто прелесть! Какое у него роскошное убранство! Там, внизу, койки застелены шёлковыми покрывалами, атласными подушками и пуховыми перинами, а полы – толстыми пушистыми коврами. Приборы и вся посуда из чистого серебра, а кладовая ломится от съестных припасов, да каких – изысканных отборных лакомств! В самой богатой лавке и то подобного не сыщешь. Одних только засахаренных фруктов у них с десяток разновидностей. Вы такого в жизни не едали – ступайте, убедитесь сами. Ой, забыла сказать, ещё мы обнаружили дверь, запертую на замок. Страх как хочется узнать, что за ней. Тяв говорит – не иначе, это пиратская сокровищница. Но дверь нам не открыть. Пожалуйста, спускайтесь поскорее и помогите нам!
Доктор поспешил вниз и собственными глазами убедился, как роскошно убран пиратский корабль. Его спутники сгрудились перед маленькой дверцей и наперебой гадали, что за ней таится. Доктор повернул ручку, но дверца не поддалась. Стали искать ключ. Покопались под матрасами, поглядели под коврами, перерыли все шкафы и сундуки и даже огромные буфеты в столовой; обыскали весь корабль, но ключ так и не нашли.
Зато нашли множество всякого добра – удивительных и занятных вещиц, должно быть, награбленных пиратами на других судах: кашмирские шали тоньше паутинки, расшитые золотыми цветами; душистый табак с Ямайки; резные коробочки слоновой кости, до краёв полные ароматным китайским чаем; старинную скрипку с порванной струной и узорчатым грифом; удивительные огромные шахматы, в которых каждая фигурка была искусно вырезана из коралла или янтаря; трость с потайным клинком, который выдвигался, если повернуть хитроумный набалдашник; винные бокалы, отделанные бирюзой и серебром; и, наконец, изящную сахарницу из цельного перламутра. Но ключ, как ни старались доктор и его друзья, так и не нашёлся.
Все вновь собрались у дверцы, и Тяв заглянул в замочную скважину. Однако ничего не увидел: похоже, с той стороны к дверце был прислонён какой-то предмет.
Путешественники растерялись и гадали, как быть. Вдруг сова Ухуху сказала:
– Тсс! Тише! Там, внутри, кто-то есть!
Друзья на миг замерли. Потом доктор Дулиттл ответил:
– Тебе померещилось, Ухуху. Я ничего не слышу.
– А я слышу! – настаивала сова. – Тсс! Вот опять! Прислушайтесь, неужели не слышите?
– Нет, – покачал головой доктор. – А ты можешь сказать, что именно слышишь?
– Конечно. Кто-то суёт руку в карман, – объяснила Ухуху.
– Разве такой шорох можно различить? – удивился доктор. – Да ещё через дверь!
– Простите, но я его различаю, – заявила сова. – Говорю вам, там, внутри, кто-то есть, и он суёт руку себе в карман. То, что для вас беззвучно, я слышу отчётливо, потому что у меня острый слух. К примеру, летучие мыши ужасно важничают, потому что слышат, как кроты роют норы под землёй. Но мы, совы, слышим ещё лучше. Мы способны одним ухом уловить, как в темноте моргнул котёнок, да ещё скажем вам, пятнистый он или полосатый.
– Подумать только! – воскликнул доктор. – Вот так сюрприз ты мне преподнесла. Очень, очень любопытно. Послушай, пожалуйста, и скажи, а тот, кто за дверью – что он сейчас делает?
– Пока не знаю, – ответила Ухуху. – Не могу даже определить, он это или она. Поднесите меня к замочной скважине, тогда скажу.
Доктор поднял сову на руки и поднёс поближе к дверце.
– Сейчас тот человек трёт лицо рукой, – сообщила Ухуху, прислушавшись. – Личико маленькое, ручка тоже – может, это и правда женщина. Ну-ка, ну-ка… вот смахивает волосы со лба… Нет, это мужчина.
«Тсс! Тише! Там, внутри, кто-то есть!»
– Но женщины тоже, бывает, смахивают волосы со лба, – заметил доктор.
– Верно, но волосы у них длинные и шуршат по-другому, – возразила сова. – Тсс! Уймите эту неугомонную свинью, она так сопит и вертится, что мне ничего не слышно. А теперь все затаите дыхание, и я прислушаюсь. Ведь дело это непростое, дверь толстенная! Тсс! Замрите, закройте глаза и не дышите! – велела Ухуху. Потом она прижалась к замочной скважине, внимательно прислушалась и слушала добрых несколько минут.
