– Ну конечно! Да и назвал я только считаные запахи из множества, самые сильные. Их учует любая дворняжка, пусть у неё даже сильный насморк. Погодите чуток, и я назову вам запахи посильнее и запахи послабее… о, этот ветер несёт столько вкуснейших ароматов!
Пёсик зажмурился, задрал нос в воздух, приоткрыл пасть и принюхался.
Он застыл, как камень, и, казалось, не дышал. Долго-долго он молча втягивал воздух, а когда наконец заговорил, то повёл речь напевно, точно грезил наяву и пел печальную песню.
– Кирпичи, – тихонько перечислял Тяв, – старые калёные кирпичи в садовой стене, они раскрошились от сырости… сладкий запах молодых коров, которые пьют из горного ручья… свинцовая крыша голубятни или, может, амбара, прогретая полуденным солнышком… чёрные лайковые перчатки, которые лежат на бюро орехового дерева… пыльная сельская дорога, обсаженная сикоморами… лошадиная колода-поилка на конюшне… грибы, которые пробиваются сквозь толщу опавшей листвы… и… и…
– А морковки нет? – перебила его свинка.
– Нет! Тебе бы только лопать, – рыкнул на неё Тяв. – Никакой морковки нет и в помине. И нюхательным табаком тоже не пахнет. Сигареты, трубки, несколько сигар – вот что я чую, но табака нет. Подождём, пока ветер сменится на южный.
– Ах, ну конечно – этот ветер тебе недостаточно хорош, – насмешливо сказала свинка. – По-моему, ты просто жулик. Слыхано ли это – отыскать одного-единственного человека, сидя на корабле посреди океана и понюхав ветер! Говорила я тебе – не сумеешь.
– Вот что, Хрюки, – оскалив зубы, предупредил обозлённый Тяв, – ещё одно слово – и я укушу тебя за пятачок! Думаешь, раз доктор не позволяет наказать тебя по заслугам, так можно дерзить и дразниться?
– Немедленно прекратите ссориться! – вмешался доктор Дулиттл. – Перестаньте. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на ссоры. Лучше скажи мне, Тяв, откуда, по-твоему, доносятся эти запахи?
– Главным образом из Девона и Уэльса, – ответил Тяв. – Ветер дует оттуда.
– Юго-запад Англии, так-так, – задумчиво сказал доктор. – В самом деле, чутьё у тебя необыкновенное! Мне надо обязательно написать об этом в своей новой книге. Кто знает, вдруг ты обучишь такому чутью и меня? Впрочем, нет, пожалуй, лучше оставлю всё как есть. Хорошенького понемножку, как говорится в поговорке. Не пора ли нам поужинать? Я проголодался.
– А уж я-то как проголодалась! – сообщила свинка Хрюки.
Глава девятнадцатая
Таинственная скала
На следующее утро доктор и его друзья спозаранку поднялись с шёлковых постелей и убедились, что в небе сияет яркое солнышко, а ветер нынче дует с юга.
Тяв принюхивался к южному ветру целых полчаса, потом подошёл к доктору и покачал головой.
– Пока что я не учуял матросский табак и рыжего моряка, – сказал он. – Придётся подождать восточного ветра.
В три пополудни подул восточный ветер, но и тогда пёсик не сумел учуять запах матросского табака.
Мальчик, пленник пиратов, ужасно расстроился и заплакал в три ручья.
– Мой дядя пропал и никто теперь его не найдёт! – всхлипывал он. Однако Тяв попросил доктора Дулиттла: «Передайте мальчику – когда задует западный ветер, я отыщу его дядю хоть в самом Китае, лишь бы он по-прежнему нюхал чёрный матросский табак».
Три дня пришлось прождать доктору и его друзьям, прежде чем задул западный ветер. И вот в пятницу, на рассвете, когда море окутала мокрая пелена тумана, повеяло тёплым влажным ветерком.
Едва проснувшись, Тяв помчался на палубу и повёл носом по ветру. А потом кубарем скатился в трюм и, взволнованный, разбудил доктора Дулиттла.
– Доктор! – воскликнул пёсик. – Просыпайтесь скорее! Нашёл! Нашёл! Просыпайтесь! Слышите? Я нашёл! Подул западный ветер, и он пахнет сплошным матросским табаком, тем самым! Скорее поднимайтесь на палубу и поспешим в путь!
Доктор поспешно выбрался из постели, поднял паруса и встал у руля.
– Теперь я буду держать нос по ветру, а вы следите за мной – куда я поверну нос, туда вы поворачивайте корабль, – сказал Тяв. – Наш матрос наверняка где-то недалеко, очень уж сильно тянет табаком. А какой чудесный ветер! Мокрый и тёплый! Ну, следите же за мной! – с этими словами пёсик побежал на нос корабля.
Там Тяв и простоял всё утро напролёт, принюхиваясь к западному ветру и поворачивая мордочку туда и сюда; а доктор Дулиттл прилежно наблюдал за пёсиком и менял курс. Все остальные звери и с ними маленький рыбак тоже стояли на палубе и, вытаращив глаза от изумления, смотрели, как Тяв и доктор ведут корабль.
«Доктор! – воскликнул пёсик. – Просыпайтесь скорее! Нашёл!»
Прошло утро, наступил день, а доктор всё так же стоял у руля, а пёсик сидел на носу корабля. И вот Тяв подозвал к себе утку Кряки и сказал:
– Срочно позови сюда доктора! У меня тревожные новости, а сойти с места я не могу.
Доктор Дулиттл поспешил к Тяву, а тот сказал:
– Я чую, что дядя нашего нового друга умирает от голода. Мы должны поспешить. Пусть корабль мчится на всех парусах.
– Откуда ты знаешь? – удивился доктор.
– Западный ветер пахнет табаком и только табаком. Если бы рыжий моряк стряпал или что-нибудь ел, я бы непременно почуял запах пищи. А у него нет ни крошки, и он знай нюхает табак большими понюшками, чтобы отбить голод. У него даже воды и то ни капли! Табаком пахнет всё сильнее, значит, цель близка. Но умоляю, давайте поспешим, ведь моряку совсем худо.
– Будь по-твоему, – ответил доктор и послал утку Кряки, чтобы та поднялась в небо и попросила ласточек тянуть корабль вперёд со всех сил.
Целая стая ласточек спустилась на мачты и привязалась к ним сотней верёвок, и вот уже корабль мчится вперёд быстрее ветра – так же быстро, как уходил он от пиратов. Только волны плещут, раздаваясь под килем, и прыгают в стороны морские рыбы, спасаясь, чтобы их не раздавило.
Когда ласточки повлекли корабль за собой, все звери разволновались: теперь они не наблюдали за Тявом, а сгрудились на носу корабля и высматривали, не покажется ли вдали берег, а на нём – рыжий моряк. Ведь он умирает от голода и ему нужна помощь.
Миновал и час, и другой, и третий, а корабль мчался вперёд и вперёд, но вокруг расстилалась лишь морская гладь, а суша всё не показывалась.
Болтовня умолкла: звери опечалились и сидели поникшие и расстроенные. Больше всех тревожился Тяв. Маленький племянник моряка снова сник и глотал слёзы.
Наконец, когда солнце уже клонилось к закату, сова Ухуху, которая всё это время несла бдительную вахту на верхушке мачты, вдруг закричала, да так, что все подпрыгнули:
– Уху! Ау, Тяв, я вижу впереди огромную высокую скалу! Смотри, вон она, там, на горизонте, где небо сходится с морем! Видишь, как она блестит в лучах солнца – точно золото! Принюхайся и скажи мне, не оттуда ли пахнет матросским табаком?
