В подъезде своего дома встретил тестя. Профессор Губанский сидел на подоконнике с встревоженным и недовольным видом.
Увидев майора, поднялся навстречу:
– Паша, здравствуй, а я вот… жду тебя.
– Здравствуйте, Виктор Алексеевич, чем обязан такому вниманию?
– В подъезде как-то нехорошо говорить, соседи могут услышать. Может, пригласишь в квартиру?
– Извините, конечно.
Семенов сел в кресло, пододвинул к себе пепельницу и достал пачку «Беломора». Он знал, что Губанский на дух не переносит табачный дым, поэтому закурил, хотя и без удовольствия. Профессор закашлялся. Майор затушил папиросу.
– Слушаю вас, Виктор Алексеевич.
– Мы вчера все погорячились. Ты извини меня, Паша, но пойми мое состояние: Рита приезжает вся в слезах…
Семенов прервал тестя:
– Довольно. Конечно же, Рита приехала вся в слезах от горя, ведь ее бросил муж. А про любовника своего она не рассказала?
– Что ты, Паша, какой любовник?
– Всё, не желаю ничего слушать. Как отца я вас понять могу, но с трудом. Я решил развестись с Маргаритой. И решение свое не изменю.
– Но это может отразиться на твоей службе.
– На вашей с женой карьере тоже.
Губанский поднялся, прошелся по гостиной.
– Буду откровенен, Паша, собственно об этом я и приехал поговорить. Я знаю, что Рита тоже желает развода. Дело в том, что развод может навредить нам. У тебя, как у офицера КГБ, неизбежно возникнут сложности…
– Я как-нибудь разберусь с ними.
– Да, ты еще молодой, устроишь жизнь, а вот я… как бы это точнее выразиться…
– Не подыскивайте слова, вы просто панически боитесь, что всплывут ваши неблаговидные дела, и тогда может случиться всякое.
– Да, ты прав. Но ты же не нанесешь мне вреда? Я не сделал тебе ничего плохого.
– Значит, испугались?
– А как тут не испугаться, Паша!
– Не надо было пакостить порядочным людям.
– Но ведь время было такое: не ты, так тебя. Забирали-то каждую ночь!
– Ладно. Я готов забыть о ваших паскудных делах, живите, как хотите, но при одном условии…
Губанский встрепенулся:
– При каком условии?
– Вы быстро поможете разменять эту квартиру на две однокомнатные в центре.
– О господи, да зачем менять? Если ты, – профессор понизил голос, – передашь мне досье, что хранится в архиве на площади Дзержинского, то эта квартира со всей мебелью останется твоей. Обещаю.
Семенов усмехнулся:
– Да вы никак решили меня шантажировать.
– Нет, ни в коем случае, я предлагаю обмен: ты мне – документы, я тебе – эту квартиру. И Маргарита слова не скажет, никаких претензий.
– Слово? А какова цена вашему слову?
– Ну зачем ты оскорбляешь меня?
– Это не оскорбление. Цены у вашего слова нет. Хотя в данном положении я вам верю. Скажите, а Маргариту вы где поселите?
– Я получаю четырехкомнатную квартиру в высотке на площади Восстания.
– Неплохо. И как вам это удалось?
– Сам понимаешь, без связей здесь не обошлось. Заметь, я с тобой предельно откровенен. В новой квартире хватит места всем. К тому же у нас есть дача в поселке Родники.
– Дача? – рассмеялся майор. – Дача, Виктор Алексеевич, – это садовый домик и участок в несколько соток. У вас же в Родниках большой кирпичный дом со всеми удобствами, хотя… это меня не касается. Вы приютите Риту, сначала она поживет у вас, а потом выдадите замуж за молодого идиота вроде Стасика Родича, которому вы сплавили старшую дочь Екатерину. И поедет она с сотрудником посольства куда-нибудь в Норвегию поближе к сестре и будет наставлять рога дипломату, как и мне.
Губанский выдохнул:
– Ты слишком несправедлив к нашей семье. Но, возможно, ты имеешь на это право. Так как насчет договоренности?
– Документы вы не получите. Вынести их из архива КГБ невозможно, а вот уничтожить – вполне реально. Я уничтожу ваше досье. Слово офицера, а оно, в отличие от вашего, имеет большую цену.
– Но, Паша, как я узнаю, что ты сделал это?
– Сказал – уничтожу, значит, уничтожу. Вы узнаете об этом со временем.
– В смысле?
– К вам не будет вопросов у Комитета госбезопасности. Впрочем, у вас крепкие связи, наверняка среди них найдется кто-нибудь, имеющий доступ к архиву.
Губанский задумался. Думал долго, напряженно, потом проговорил:
– Есть такие. Степан… он сможет узнать, есть мое дело в архиве или нет.
– Ну вот, видите. И заметьте, я не спрашиваю, кто такой этот Степан, готовый пойти на должностное преступление.
– Хорошо. Когда я могу обратиться к своему знакомому?
– Да хоть послезавтра, завтра я заберу досье, и больше оно в архив не вернется. Исчезнет.
– Но тебя арестуют.
– Нет. И вообще, мои дела вас не касаются.
– Хорошо, – повторил профессор, – все документы на квартиру ты получишь, когда я узнаю об исчезновении досье, то есть в ближайшее время.
– Не получится, Виктор Алексеевич.
Губанский нахмурился:
– Почему?
– Потому что в ближайшее время я уеду в командировку. И насколько, не знаю, всё передадите мне по возвращении.
Профессор вздохнул с облегчением.
– А я уж подумал…
– О чем?
– Нет, все хорошо. Договорились.
– Не смею задерживать. И передайте Маргарите, вещи свои она сможет забрать в любое время, но в вашем присутствии. Я не желаю встречаться с ней, слушать ее бред.
– Как скажешь, Паша.
Семенов проводил тестя в прихожую:
– До свидания, Виктор Алексеевич.
– Всего хорошего.
Майор закрыл дверь. Улыбнулся. Ему досталась шикарная квартира, причем даром. И ничего уничтожать ему не надо. Семенов прекрасно знал, что досье гражданина Губанского было уничтожено, как и тысячи других, еще два года назад, во время чистки в Комитете. Так что он не должен ничего делать. А квартира? Квартира – это хорошо. Кто еще даст ему такую?
Семенов прошел в прихожую, снял трубку телефонного аппарата, набрал номер.
– Да, – ответил старший лейтенант Павленко.
– Живой?
– А, это ты, командир? Да порядок. Выпили мы, конечно, много, но иногда надо.
– Да, теперь придется обходиться без спиртного. Слушай меня внимательно: обзвони ребят, предупреди всех завтра в 10:00 всем быть на площади Ильинских ворот, у продуктового магазина.
