– Если только русские в ближайшие дни не подавят мятеж.
– На этом наша работа, думаю, не завершится. Все, Артур, иди и будь предельно осторожен.
– Один вопрос напоследок.
– Давай!
– Если провалились твои люди, значит, в руки безопасности попали и держатели баз?
– Это очевидно.
– Они могут раскрыть нас?
– Это не в их интересах. Одно дело, когда к тебе пришли и заставили работать, и совсем другое, когда ты являлся прямым участником деятельности диверсионных групп. Разница очень большая. От года лагерей до виселицы. И это все прекрасно понимают.
– Понял, счастливо оставаться.
– До связи, Артур.
Балог направился было к выходу, но Петер задержал его. Подозвал Ланг, попросил:
– Дуки, пройди подъезд и двор осмотри.
– Слушаюсь.
Женщина вышла.
– Строгая, – сказал Балог.
– И очень жестокая. Но все же, Артур, баба!
– Кажется, я понимаю, о чем ты.
Петер улыбнулся:
– Ты правильно подумал.
Вернулась Ланг, доложила, что все спокойно. Балог ушел.
Главарь банды распорядился:
– Ужин, подогреть воду, душ и – в постель. Пока будешь готовить, я свяжусь с Краузе.
– Да, командир.
Петер взял женщину за подбородок:
– Не надо так вести себя, Дуки, не следует строить из себя жертву. Не хочешь спать со мной, обойдусь.
– Извини, Лукас.
Женщина отправилась на кухню.
Петер предупредил:
– Старайся обходиться малым светом. Маскировка – это хорошо, но ничто не бывает полностью надежным.
– Да, Лукас.
Через двадцать минут телефон сработал сигналом вызова.
Петер поднял трубку:
– Да?
– Артур!
– Это хорошо, что есть связь.
– Я предупредил Алмоса и Фабо, до полуночи все будут у меня.
– Я тебя понял, удачи.
– Позвонить, когда все соберутся?
– Не надо. Свяжемся утром. Передам, что узнаю от руководства.
– Хорошо. Доброй ночи.
– Взаимно.
Петер положил трубку, снизил уровень громкости. Нехорошо, чтобы соседи слышали звонок. Впрочем, телефон мог звонить и в пустой квартире. Но лучше подстраховаться.
Главарь диверсионной группы подготовил радиостанцию, выставил антенну, произвел необходимые настройки. Работать он мог спокойно, эфир был забит, и ни о каком перехвате речи быть не могло. Он выбил ключом доклад о засаде на базах, гибели большей части «Фаркаса», потерях в группе поддержки, переходе на конспиративную квартиру. Прикурил, ожидая ответа. Затем принялся писать цифры на листе бумаги.
Получив радиограмму и расшифровав ее, Петер прочитал: «В Венгрии наступают перемены. Возможно кардинальное изменение обстановки. Находиться на конспиративной квартире до особого распоряжения. Старк, Краузе».
Главарь сжег лист бумаги. «Что еще за перемены?»
Его позвала Ланг. Поужинали. Пока женщина стелила постель в одной из спален, Петер включил радио. И понял, что имели в виду его кураторы. Оказывается, на утро 28 числа советскими войсками вместе с подразделениями двух венгерских механизированных полков был запланирован штурм центра города. Но перед началом операции венгерские подразделения получили приказ не участвовать в совместных действиях. Они как повстанцы якобы готовы сложить оружие. Тем самым были заблокированы и действия советских частей. Затем было объявлено о создании в Будапеште Революционного военного совета. Имре Надь назвал мятеж революцией, объявил о прекращении огня. Надь заявил и о начале переговоров с руководством СССР о выводе советских войск из Венгрии. Потом зазвучали марши. Пошел повтор новостей.
– Так-так-так, – проговорил Петер, выключив радио, – интересно, понравится ли это русским и чем закончится выступление Председателя совета министров. Но кураторы правы, это может привести к радикальному изменению общей обстановки.
Ланг сообщила, что у нее все готово.
Через час Петер прерывисто дышал, сжимая в объятиях неподвижное голое и такое доступное тело Ланг. Да ему и не нужны были ее ласки. И без них было очень хорошо.
В посольстве СССР в Венгрии 29 октября начали получать новость за новостью.
Имре Надь распустил Управление государственной безопасности. Миклош Хорти, проживающий в Португалии, обратился к США, Великобритании и ФРГ за помощью революции военными средствами.
Из Москвы пришло распоряжение вывести советские войска из Будапешта. Уже 29 числа военные соединения начали отход.
Получив информацию по радио, майор Семенов и подполковник Шандор запросили встречу с Григонько. Того не оказалось на месте, видимо, контролировал вывод войск.
Семенов обратился к третьему секретарю, полковнику Крючкову, с просьбой о прямых телефонных переговорах с непосредственным начальником в Управлении нелегальных операций. Владимир Александрович выполнил просьбу и привел майора в комнату специальной правительственной связи. Здесь не было телефонов с цифровыми и буквенными дисками.
Крючков указал на один из аппаратов:
– Воспользуйтесь этим. Вам ответит офицер связи, оператор.
Семенов кивнул, Крючков вышел.
Павел поднял трубку, тут же услышал:
– Лейтенант Голенко.
– Свяжите меня с заместителем начальника Управления нелегальной разведки ПГУ КГБ, срочно.
– Соединяю.
Прошло какое-то время.
– Шабаров на связи!
– Доброе утро, Алексей Петрович.
– Семенов?
– Так точно.
– Что у тебя?
Майор обрисовал общую обстановку.
– И что теперь делать группе «Дон»? Получается, мы сдаем Будапешт, а вместе с ним и Венгрию?
Шабаров сказал:
– Я бы не советовал тебе говорить об этом. Подобные решения принимаются сам знаешь где, и не наше с тобой дело обсуждать их. Твоей группе, как и прежде, – подчиняться представителю комитета полковнику Григонько. Я в курсе, что с тобой работают венгерские товарищи, держи их при себе.
– И чего нам высиживать в посольстве, которое мятежники скоро обложат, как берлогу?
Полковник Шабаров задал встречный вопрос:
– Разве ты решил задачу по «Фаркасу»?
– Нет!
– Значит, Павел Андреевич, тебе вряд ли придется отсиживаться в посольстве. А чтобы вселить в тебя немного оптимизма, рискну предположить, что советское правительство не пойдет на то, чтобы Венгерская Народная Республика вновь стала фашистским государством, несмотря на все попытки США и их союзников. Работай с Григорием Федоровичем. Это всё. Дополнительные вопросы неуместны. Удачи тебе, майор.
