– Я привёз, – подтвердил Габи. – Только что.
– Ты летал на озёра?! – Ната удивлённо приподняла брови.
– Да. Там туман. Очень сыро, сауна. – Он улыбнулся. И уже серьёзно добавил: – Мы проверили прямой контакт. Я понимаю импульсы Льюты на девяносто девять и восемь десятых процента без декодировки. Ната, возьми её аналитиком.
Так неожиданно, но вполне буднично в седьмой лаборатории появился четвёртый помощник руководителя, информ-аналитик Людмила Сорокина. Ната и представить не могла, чем это обернётся.
Глава 8. Лаборатория
Гипотеза Холанд базировалась на древнем учении о человеке, как системе телесных оболочек, находящихся на разном уровне развития. Четыре низших составляли его личность, временное воплощение бессмертной сущности: плотное тело, эфирное, астральное и ментальное. Клер была уверенна, что исследователям «Генезиса», построившим картину мира, весьма далёкую от научной – в человеческом понимании, – удалось идентифицировать некий канал, пронизывающий оболочки, и управлять потоком движущейся по нему информации. Успешными ли оказались те эксперименты, сведений не сохранилось. Проверить их можно было единственным способом – повторить. Но повторить-то и не получалось.
Шесть лет промелькнули как день в поисках верной модели. Неудачи, не оправдавшиеся надежды, разочарования, ошибочные предположения – всего было в избытке. Кроме одного – положительного результата. Пять раз Ната посылала всех: Пола, Ивон, и, прежде всего, «эту чокнутую с пудингом вместо мозгов», Клер. Трижды писала заявление о сложении полномочий руководителя лаборатории. Два раза заказывала билет на очередной транспорт до метрополии.
Разумеется, она осталась. Во-первых, потому что рядом была Моник. А во-вторых – за стенами города лежал таинственный, немного пугающий, не похожий на причёсанный и чопорно-аккуратный Остин дикий мир. Мир, которому не было дела до людишек с их амбициями, предрассудками, завиральными идеями. Когда становилось совсем невмоготу, Ната брала флайер, сажала в него Джабиру и убегала в этот первобытный мир. Старалась забыть о неудачах и поражениях. Там, снаружи, существовали лишь они двое – Ната и Моник.
Альбионом планету назвали имперские поселенцы, не утруждая себя поиском чего-то оригинального. Прежде она носила иное имя, странное и непривычное для их слуха – Чудь. Это был колониальный проект русов. Весьма нестандартный проект – прежде идея «мягкого терраформирования», казалось бы, лежащая на поверхности в век генной инженерии и нанобиологии, оставалась невостребованной. На Чуди попытались не уничтожать флору и фауну, расчищая место для собственной среды обитания, а изменить их генетически, приспособить к человеку.
Жителей Славии соседи по Галактике недолюбливали, но связываться опасались. Слишком часто в человеческой истории почти побеждённые русы вспарывали брюхо более сильному противнику. И если бы проект на Чуди закончился успешно, Славия одним махом превратилась бы в державу с наибольшим потенциалом экспансии.
Проект на Чуди завершить не успели. В 2485 году локальное пространство Славии внезапно выпало из гиперпространственной системы координат, «схлопнулось», как говорили в просторечье. С планетой ничего не случилось, она по-прежнему вращалась вместе с пятью соседками вокруг своей звезды. Но для остального человечества она сделалась так же недосягаема, как другие галактики – двести парсеков на субсветовых скоростях преодолеть нереально.
Внезапное исчезновение государства с трёхмиллиардным населением вызвало замешательство у соседей и шок у колонистов Чуди, в одно мгновение потерявших надежду увидеть своих родных и близких. Первым опомнилось Имперское Правительство – как обычно. Пока где-то на Новой Европе, Дао-Ци, Большом Дели и прочих островках человеческой цивилизации раздумывали о случившемся, в локальное пространство бесхозной планеты вошли боевые крейсеры. Войны не последовало, аннексия прошла мирно и цивилизованно – как обычно. Колонистам предложили выбрать новую родину по собственному желанию. Бесплатная доставка со всем личным имуществом гарантировалась. Некоторые воспользовались этим предложением, но для большинства колонизация Чуди – уже Альбиона – было делом всей жизни, и они остались.
Официально Имперское Правительство продолжало славийский проект. Были выделены колоссальные средства для строительства нового города и исследовательского комплекса. Однако это было лишь прикрытием. Мощную научно-техническую базу в сотнях парсеков от метрополии создавали, надеясь раскрыть секреты «Генезиса».
На первый взгляд Альбион казался малоинтересной планетой. Большую часть её занимали горные хребты и безводные каменные плато, летом выжигаемые горячим светилом, зимой вымораживаемые ветрами с полярных ледников. Слишком мало воды, слишком тонкий слой атмосферы для возникновения полноценного биоценоза. Только жиденькие лишайники, мох, да примитивные насекомые ухитрялись выживать здесь. Но в одном месте Альбион выглядел иначе. Огромный оазис – провал в коре планеты, созданный древними катаклизмами, долина шириной в полторы и длинной в три с половиной тысячи километров с большими озёрами посередине. Поднимающееся из недр тепло грело воду в озёрах и превращало долину в естественную теплицу, заполненную экзотической флорой и фауной.
Славийцы собирались преобразовывать этот мир, потому построили исследовательский институт и посёлок в самом сердце теплицы – на берегу Большого Озера. Имперцам долина нужна была в сугубо утилитарных целях. Город возводили так, чтобы с одной стороны отгородиться от её непредсказуемой фауны, с другой – прикрыться тепловым щитом от полярных ветров. Расстояние от города до посёлка было ничтожным – шестьсот километров, полтора часа лёта на флайере. Но это были два чужих друг другу мира. Большинство озерян не любили город, горожане боялись и не понимали теплицу.
Ната Гилл не принадлежала ни одному из этих миров.
Ната бросила флайер вниз. Там, посреди сплошного океана тёмно-зелёного леса виднелась проплешина холма. Северный и западный склоны его уходили вниз полого, а южный и восточный круто обрывались к полноводному ручью, выныривающему из чащи.
Лапы-опоры резко ударили о землю, заставив машину подпрыгнуть.
– Ай! – Моник испуганно-весело взвизгнула. – Ты когда-нибудь нас убьёшь!
– Разве ты не хочешь, чтобы мы умерли в один день? – Ната озорно глянула на подругу и, открыв дверь, выскочила наружу. – Но сначала мы будем жить оч-ч-ч-чень долго и счастливо!
Она понеслась вниз к высокой, в пол человеческого роста, мягкой траве. Добежала и плюхнулась навзничь, разметав руки и ноги.
– Как же здесь хорошо! Наконец-то мы вырвались из этого вонючего города! По-моему, только мужчины могли придумать жить под треклятыми куполами, когда так близко чистое, голубое небо!
Моник подошла, присела рядом.
– Не будь так сурова к мужчинам. Они разные бывают.
Ната метнула на неё притворно-возмущённый взгляд.
– Не смей их защищать! Посмотри на этот мир – как он прекрасен. И он наш! Почему мы прячемся от него за осточертевшими стенами? Потому что мужчины везде видят врагов. Почему губернатор зарубил программу адаптации, предложенную Паниной? Чем плоха идея строить в долине дачные коттеджи, детский центр? Конечно, губернатор никогда не пойдёт на такое. Мужчина!
