Старший дознаватель поднял на него мутный взгляд и улыбнулся.
– Вот и компания! Садись, Митино-сей, выпьем на моих поминках.
– Что ты такое говоришь, мой господин? – испугался молодой человек.
– Правду! – Чубсо поднял палец и покачал им у носа писаря. – Думаешь, мне простят побег этой девчонки? Нет!
– Но ты не виноват, – попытался остановить поток жалоб Митино.
– Особенно сейчас, – всхлипнул пьяный чиновник. – Когда второй муженек ее мамаши привел на нашу землю орды варваров!
– Её предупредили, – проговорил писарь. – В усадьбе был гонец.
– Вот и я говорю. Конец! – Чубсо всхлипнул. – Захотел, понимаешь, благородным стать.
– Старик на допросе показал, что к Айро в усадьбу приезжал гонец! – почти крикнул Митино.
– При чем тут гонец? – его начальник героически попытался собрать мысли в кучу. – Какой такой гонец-конец?!
– И слуги и управитель Айоро говорили, что в день побега Сайо в усадьбе не было посторонних! – писарь не сводил взгляда с мутных глаз Чубсо и старался говорить как можно громче. – А старый слуга сказал, что в усадьбу приехал гонец! И Сайо с ним о чем-то разговаривала.
– Погоди! – остановил его Чубсо голосом чуть более трезвым, чем минуту назад. – Завтра с самого утра меня разбудишь и все расскажешь. Сейчас мне надо спать. Эй, ты там!
Слуга подскочил и подставил господину свое плечо. Он не мог, да и не хотел рассказывать, как чьи-то удивленные глаза смотрели в щель неплотно прикрытой двери.
Чубсо рухнул на кровать и забылся в алкогольном дурмане.
Митино добросовестно дождался, пока слуга уложил господина, и только потом послал его за ужином.
В кабинет Первого всадника осторожно вошел секретарь.
– Мой господин, – поклонился он.
– Чего тебе? – отозвался Айоро, не поднимая глаз от разложенных на столе бумаг.
– Тебя умоляет о встрече Гафуро Наго, помощник главного распорядителя постельной кладовой сегуна.
– Что? – Первый всадник удивленно уставился на секретаря. – Мне что, больше нечего делать, как только болтать с помощниками распорядителей.
– Он просил передать тебе эту бумагу, мой господин, – испуганный секретарь подал начальнику сложенный листок. – И сказал, что, если ты не захочешь с ним говорить, он готов съесть эту бумагу и еще десять таких же.
Айоро фыркнул.
На смятой серой бумаге было написано: «Подруга Ясако Сабуро».
Первый всадник открыл рот, чтобы как следует обругать помощника. Но вдруг смял листок и нахмурился.
– Зови! И пусть нас не беспокоят.
В кабинет робко вкатился толстый, низенький человек с большим ртом и глазами навыкате.
– Мой господин, – проговорил он странным квакающим голосом.
– Чего тебе? – Айоро сел и скрестил руки на груди.
Наго подошел к столу и, еще раз поклонившись, заговорил, понизив голос:
– Я проходил по коридору мимо двери комнаты уважаемого господина Чубсо.
Первый всадник мгновенно напрягся и даже слегка подался вперед.
– Мне показалось, что там говорили о тебе, мой господин. Я подошел и услышал, что речь идет о каком-то гонце, который прибыл в твою усадьбу в тот день, когда сбежала тво… Сайо.
– Почему ты подумал, что это мне интересно? – усмехнулся Айоро.
– Может быть, я сильно ошибся, – толстяк поклонился. – Но помощник господина Чубсо говорил ему, что ни управитель, ни слуги не рассказали об этом гонце.
– А ты не слышал, Наго-сей, кто рассказал помощнику уважаемого Чубсо о каком-то гонце? – вкрадчиво спросил Первый всадник.
– Слуга, которого помощник допрашивал, – тихо ответил собеседник, еще раз поклонившись.
– Вряд ли это имеет какое-то отношение ко мне, Наго-сей, – пожал плечами Айоро. – Но за заботу спасибо.
Он наклонился к выдвижному ящику и, достав оттуда стопку золотых монет, протянул ее толстяку.
Низко кланяясь и пятясь задом, тот шариком выкатился из кабинета.
Вошел секретарь.
– Найди мне десятника Сабуро, – отрывисто приказал Первый всадник.
Чубсо мелкими глотками пил обжигающий чай и пытался сосредоточиться на словах Митино. Писарь с жалостью смотрел на страдавшего с похмелья начальника и, медленно проговаривая каждое слово, излагал свои мысли:
– После того, как ты, мой господин, удалился в свою комнату для… размышлений, я решил прояснить кое-какие вопросы, возникшие у меня после гибели нашего товарища.
Роно ободряюще кивнул. Особенно ему понравилось выражение «удалился для размышлений».
– Почему Сайо и ее слуга так неожиданно бросились в бега? И куда делись вещи из пещеры? По словам старика, этот самый Алекс нагрузил почти целую повозку всякого добра. А мы нашли только дрова и рваную рогожу.
Чубсо вытер выступивший на лбу пот и знаком велел слуге наполнить чашку.
– Я подверг старика допросу, – продолжал Митино. – После того как палач вырвал у него ноготь, слуга признался, что в то утро в усадьбе был гонец!
– От кого? – быстро спросил старший дознаватель, останавливая чай на полпути ко рту.
– Он не знает. С воином говорили управитель и Сайо.
– Что еще он сказал?
– Что лошадь и сам гонец выглядели так, будто очень торопились.
– Поясни?
– Слуга говорит, что они были перемазаны грязью, а воин шатался от усталости.
Чубсо понимающе кивнул и сделал еще один глоток.
– Слуги и управитель Айоро нам лгали, мой господин, – сделал вывод Митино. – Что они скрывали? Я думаю, что кто-то, скорее всего барон Токого, предупредил Сайо о том, что ее тайна раскрыта.
– Значит, заговор? – с надеждой спросил Чубсо.
– Да, – кивнул писарь. – Я думаю, что барон знал, кто такая Сайо, и тайно оберегал ее…
– Чушь! – решительно возразил Роно. – Ему достаточно было подговорить старуху, и мы были бы уверены, что девчонка настоящая дочь Акихо Сайо.
– Тогда этого гонца мог прислать Гатомо? – предположил писарь.
– Мог, – согласился Чубсо, поднимаясь. – Пойдем еще раз переговорим со стариком.
Когда они шли по коридорам замка, старший дознаватель спросил:
– Ты что-то говорил о пещере, Митино-сей?
– Я думаю, мой господин, что нас кто-то опередил.
– Как это? – старший дознаватель остановился посредине лестницы и с удивлением взглянул на писаря.
Прямо глядя в красные с перепою глаза начальства, писарь твердо сказал:
