– А Алекса мы сделаем блондином!
Однако на этот раз покладистый слуга вдруг взбеленился и наотрез отказался краситься.
– Мне и так неплохо, – ответил он на предложение Няньки.
Сайо, чувствуя, что без скандала на этот раз не обойдется, быстро спросила:
– Почему, Алекс?
– Моих примет никто не знает, госпожа, так зачем мне краситься? – вопросом на вопрос ответил парень. – Смысл какой? У меня, конечно, с памятью плохо, но у тебя-то хорошо. Вспомни, много ли ты знаешь мужчин со светлыми волосами?
– Не много, – вынуждена была согласиться девушка. – Троих или четверых.
– Значит, я буду бросаться в глаза. А нам это надо?
Старуха раздраженно фыркнула. Алекс сверкнул глазами.
– Ты прав, – поспешно согласилась Сайо. – Нам не нужно привлекать к себе внимания.
Нянька еще немного поворчала, но спорить не стала.
И хотя густой как клейстер раствор, которым хозяйка промазала ей волосы, немилосердно вонял, результатом дамы оказались довольны. Разглядывая себя в тусклое бронзовое зеркало, Сайо видела бледное после болезни лицо, обрамленное черными густыми волосами, большие зеленые глаза и выступающие скулы.
«Только губы подкрасить, и на Хеллуин, – думала Александра, внутренне усмехаясь. – А клыки сами вылезут от такой жизни».
В последние дни она уже с трудом сдерживалась, чтобы не нагрубить хозяйке. Старуха словно провоцировала ее на скандал. К счастью, и у Саши Дрейк, и у неизвестного старика, часть сознания которого упорно продолжала жить в ее душе, нервы были крепкие. Алекс только посмеивалась, глядя, как Нянька ищет малейший предлог, чтобы ее задеть. Единственное, что слегка раздражало Александру, это равнодушие Сайо к самодурству хозяйки.
Перекрасив волосы, Нянька продолжила работу над изменением имиджа девушки. Смешав расплавленный воск с каким-то порошком, она сделала из полученной массы тонкую изогнутую пластинку, которую вставила в рот Сайо за верхней губой.
Когда девушка повернулась к ней, Александра с удивлением заметила, как изменилось ее лицо. Однако первая примерка Няньке не понравилась. Она два раза срезала лишний воск острым ножом и только на третий удовлетворенно улыбнулась.
– Вот, теперь еще глаза подправим, и тебя никто не узнает, – проговорила хозяйка, явно любуясь своей работой.
Алекс вынуждена была признать, что гример из старухи классный. Теперь от прежней Сайо остались только большие зеленые глаза.
Самую трудную работу Нянька оставила на утро.
– Свет нужен хороший, – пояснила она.
Подготовку к столь сложной операции начали с самого утра. Денек, к счастью, был ясный, солнечный, с легким морозцем, очистившим воздух от сырости.
Алекс вынес из дома стол и оба табурета. Из них и двух досок соорудил скамейку, бросив сверху баранью шкуру. Старуха лично принесла и расставила на столе три горшка с разными жидкостями.
Бледная, но решительная Сайо улеглась на лавку и, широко раскрыв глаза, уставилась на разбросанные по небу одинокие облака. Нянька сунула Александре в одну руку миску, в которой плавала тряпочка, в другую чайник с остывшей кипяченой водой, и велела встать у изголовья импровизированной кровати.
Алекс чувствовала, что сейчас волнуются все. Ноздри четко очерченного носика девушки широко раздувались, она то и дело сглатывала слюну. Нянька что-то сосредоточенно шептала, помешивая бронзовой палочкой в металлическом, кажется серебряном, стаканчике.
Подойдя к Сайо с другой стороны, она наклонилась, вытащила палочку и капнула с нее в один глаз, потом в другой. Девушка вскрикнула. Нянька выхватила из рук Александры чайник и стала поливать ей лицо, одновременно удерживая руки Сайо, которыми та старалась протереть глаза.
– Тихо, тихо, госпожа! Все в порядке. Моргай, моргай давай. Вот. Теперь открой глазки. Меня видишь?
– Вижу, – улыбнулась девушка. – Но как в тумане.
– Это пройдет, – улыбнулась в ответ старуха и жестом показала Алекс на миску.
Отжав тряпку, старуха аккуратно положила ее на глаза Сайо.
– Вот, полежи теперь.
Девушка затихла, вытянув руки вдоль туловища. Нянька вытерла пот и присела на низенькую скамеечку.
– Остатки в яму вылей, – приказала она Александре. – Да стол на место отнеси.
Выполнив все указания, Алекс принялась доводить до ума дубинку. Но вдруг ее окликнула Нянька.
– Подойди, поговорить надо.
Полная самых нехороших предчувствий, Александра отложила в сторону деревяшку.
– Я уже госпоже рассказывала, – многообещающе начала Нянька. – Но и тебе не мешает знать, как лучше до Софеда добраться.
Алекс присела на корточки и приготовилась внимательно слушать.
– До начала тропинки я вас доведу, – откашлявшись, начала старуха. – Пойдете прямо мимо заросшей гари. Увидите там дуб уцелевший. Его издалека видно. От него по правую руку будет тропиночка малохоженая по краю орешника. По ней доберетесь до холма с камнями. Его тоже ни с чем не спутаешь. Глыбы там лежат, наполовину в землю вросшие. Там на ночлег останавливайтесь. Где, разберетесь сразу. Отыщите камень, на трехгранную пирамиду похожий. Он один такой. С самого утра от него идите на север. Если Вечное Небо поможет, после полудня выйдите к дороге у самого Софеда. Что дальше делать, вы уже знаете.
– Спасибо, почтенная, – поклонилась Александра.
Ничего больше не говоря, старуха, кряхтя, поднялась и, тяжело опираясь на клюку, направилась в дом.
Только к обеду Нянька разрешила Сайо встать и открыть глаза. Алекс увидела, что белки ее глаз слегка пожелтели, как у человека с больной печенью, но зрачки полностью утратили зеленый цвет, став светло карими.
– Ты волшебница! – не удержалась от удивленного восклицания девушка, разглядывая себя в зеркальце. – Я никогда не думала, что такое возможно.
Хозяйка удовлетворенно закудахтала:
– Это что, госпожа! Ты пьесу «Пир победителей» знаешь?
– Еще бы! – вскинула брови Сайо. – Великий Сонлжо!
– У нас в театре главную героиню играл сам хозяин. А ему уже за шестьдесят было. Мастер его так гримировал, что некоторые знатные зрители после спектакля очень хотели встретиться с таким красивым молодым человеком.
Старуха захихикала.
– В столице один придворный решил, что хозяин специально его прячет, и чуть не приказал своим воинам его пытать. Так захотелось встретиться с молодым красавцем. Только после того, как наш мастер на его глазах загримировал хозяина, успокоился и даже добавил нам сто золотых за выступление.
Она тяжело вздохнула, смахнула слезу и велела Алексу унести в дом табуретки.
Следующим утром Александра впервые проспала, заработав от хозяйки пинок в бок. Развернувшись, она перехватила ногу, занесенную для следующего удара, и прошипела, снизу вверх глядя в изуродованное лицо:
