— Что-то говорили, — пожал широкими плечами мождей, сразу утративший интерес к пленнице.
— Его нашли вчера вечером во дворе храма Анук! Жрица говорила, что посох воткнули в землю напротив священного водоема, под сенью старой сикоморы.
— Как он там оказался, Гебту? — Аататам стал завязывать пояс.
— Никто не знает, — пожал плечами тюремщик. — Туда сейчас мало кто ходит. Всего одна жрица осталась, да и та от старости больше похожа на мумию, чем на живого человека.
Молодой человек хихикнул.
— Тебе кто сказал про посох? — спросил мождей, явно собираясь уходить.
— Тут один должник уже три дня суда дожидается. Жена принесла ему еду, ну, и рассказала.
Направляясь к двери, стражник пнул ногой Анукрис.
— Эту гадину посади поглубже, к её хозяину.
Он вышел, громко хлопнув тяжелой дверью.
— Вставай! — тюремщик взял её за локоть, помог подняться и подвел к толстой решетке с позеленевшим от времени бронзовым замком, который легко открывался висевшим на поясе ключом.
За ней оказалось большое помещение, прорезанное потоками солнечных лучей, в которых творили свой бесконечный танец легкие пылинки. Привлеченные разговором узники столпились у решеток.
— Это женщина! — крикнул кто-то из узников. — Зачем она здесь?
— Совсем девчонка!
— Эй, красавица, кто тебя так избил?
— Что она сделала?
Молодой Гебту надулся от важности:
— Она служанка колдуна Тусета!
— К хозяину в гости ведешь? Что же ты не приоделась, не накрасилась, без парика?
— Молчи, дурак, её вон как изукрасили.
— И муж её, писец храма Сета, Небраа тоже колдун оказался! — продолжал просвещать заключенных тюремщик.
— Вот так семейка!
— А мы в тот храм молиться ходим, дураки!
— Куда ты ее? Заводи к нам, обижать не будем.
— Да у тебя уже нечем, старый павиан.
— А ты зайди и проверь? Вдруг понравится.
— Ого-го-го! Ха-ха-ха!
Под вздохи одних узников и дружный хохот других, сторож довел Анукрис до уходившей вниз лестницы, где она едва не упала на выщербленных ступенях. С каждым шагом темнота подземелья сгущалась. Молодая женщина протерла единственный зрячий глаз и увидела низкий потолок из толстенных балок, перекрытых каменными плитами, и несколько низких дверей с квадратными решетками. Дневной свет проникал сквозь крошечную щель в стене.
— Ты на самом деле хочешь посадить меня к Тусету? — спросила она, опираясь о кирпичную стену.
Гебту взглянул на уходившую вниз темную лестницу.
— Нет. Колдун сошел с ума. Вдруг еще убьет тебя? Посиди лучше здесь.
Он отодвинут массивный деревянный засов и подтолкнул узницу вперед: крошечная камера с кирпичной лежанкой и кучей трухи вместо сухого камыша, под потолком сереет крошечная щель для свежего воздуха.
С противным скрипом дверь захлопнулась, отделяя девушку от всего остального мира. Она уселась на лежанку и подогнула ноги, озябшие на холодном каменном полу. «Как они узнали про Треплоса? — думала молодая женщина, поскуливая от боли. — Откуда взялась эта кровь? Что вообще происходит? Где же Алекс?»
Она расстелила юбку поверх трухи и легла, привычно свернувшись клубочком, стараясь сохранить немного тепла. Анукрис плакала, молилась богам и опять плакала.
Вдруг девушка услышала негромкое:
— Госпожа? Ты здесь госпожа?
— Самхия? — встрепенулась она. — Где ты?
— Тут щёлка, госпожа. Сторож сказал, что ты меня услышишь.
Голос служанки доносился откуда-то сверху.
— Я передала для тебя еду, госпожа. И одеяло.
— Спасибо, Самхия, — улыбнулась разбитыми губами Анукрис.
— Я ухожу, госпожа. Мы все уходим.
— Куда? — не поняла молодая женщина.
— Из вашего дома, — голос девушки стал тише. — Твой муж колдун. Там кровь… Я ухожу к отцу в деревню. Ты мне кое-что подарила… Прощай, госпожа…
— Постой, Самхия, постой! — закричала Анукрис, подпрыгивая и уцепившись за край отверстия. — Где Мерисид? Самхия, где Мерисид?
Рука сорвалась, и бывшая хозяйка, больно ударившись об пол, опять заплакала.
— Она осталась следить за домом, — донесся голос служанки. — Господина так и не нашли. Прощай, Анукрис.
Послышалось шарканье ног по каменным ступеням. В окошечке показалось лицо тюремщика. Помогая себе руками, молодая женщина села на лежанку и накинула юбку на ноги.
— Тут тебе поесть принесли. — Гебту поставил на пол маленькую корзинку и сытно рыгнул. — И вот это.
Он бросил в неё свернутое одеяло.
— Все сразу не ешь, — молодой человек опять рыгнул. — Кто знает, сколько тебе придется ждать суда?
Он вышел, ковыряясь пальцем в зубах.
Анукрис оттащила корзину в угол, подальше от противно пахнущего горшка и стала разбирать последние подарки служанки. Остатки жареной утки, лепешки, бурдюк с колодезной водой, яблоки, изюм.
С трудом ворочая распухшей челюстью, она доела все мясо, что осталось, запила водой, улеглась на старое одеяло. Куда смотрит главный инспектор? Разве Судья людей не видит, что все обвинения против её мужа подстроены? Анукрис не любила и даже презирала Небраа, но он не колдун! Его тоже не за что казнить!
«Если только за глупость», — вдруг подумала узница, улыбнувшись, но тут же скривилась от боли в разбитых губах.
Она долго лежала с закрытыми глазами, стараясь как можно меньше двигаться. Кирпичные стены, пол и лежанка незаметно вытягивали из неё тепло. Анукрис сгребла труху, оставшуюся на лежанке, в кучу и покрыла её одеялом. Теплее не стало. Она села, поджав под себя ноги. Еще сильнее разболелся живот, огнем жгло разбитое лицо. «Теперь шрамы останутся», — с тоской думала молодая женщина, закутавшись в одеяло и медленно раскачиваясь, чтобы хоть как-то заглушить боль.
Из-за двери донесся шум и топот ног. «Так скоро суд? — подумала она. — Не может быть?!» Вдруг Анукрис узнала громовой голос Моотфу и в ужасе вжалась в угол.
С грохотом распахнулась дверь. Молодая женщина зажмурилась от яркого пламени факелов.
— Где Алекс? — рявкнул старший мождей.
Узница прикрыла глаза рукой. Разъяренный мужчина стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Свет, бивший из-за спины, делал Моотфу огромным как гора.
— Я уже давно его не видела, — ответила она.
Мужчина протянул руку. Кто-то из-за спины вложил ему кнут.
— Врешь! Ты ждала его сегодня ночью!
