Укладываясь, он обратил внимание на отсутствие Туптаха. Очевидно, толстячок все же отправился на поиски приключений. «Пусть погуляет пока молодой», — подумал Александр, закрывая глаза. Больше не чувствуя себя в безопасности, он привычно просыпался от каждого шороха.
Толстяк вернулся в дом вместе с одной из служанок. Той самой, что строила ему глазки за завтраком. Чмокнувшись на прощанье, они разошлись каждый на свою часть подиума.
На следующий день, оставшись один, Алекс устроил себе разминку. Под удивленными взглядами дочек старшей служанки он прыгал, делал растяжки, кувыркался по земле, наносил удары по воздуху. Неизвестно, что подумали девочки, но больше он их не видел. Ближе к полудню, когда юноша успел умыться и высохнуть, явилась сама госпожа Матасена и привела с собой грузного мужчину в белой юбке с передником. За ним шел мальчишка и с видимым усилием тащил большой глиняный кувшин. Парень, как ни в чем не бывало, поклонился женщине, скользнув взглядом по распухшей нижней губе.
— Вот этот человек, Джедефмин. Сделай его похожим на слугу нашего господина.
— Слушаюсь, госпожа, — цирюльник прижал руку к пухлой груди.
Грозно сверкнув глазами, старшая служанка гордо удалилась.
Джедефмин усадил Александра на скамью и стал выкладывать из маленькой корзиночки разнообразные, зловещего вида инструменты, из которых парень узнал только ножницы. Нечто подобное Саша Дрейк как-то видела в деревне. Как ей объяснили, ими стригли шерсть у овец.
— У тебя волосы как у каторжника, — проворчал цирюльник. — Не к лицу свободному человеку таскать на голове такое вместилище блох.
Алекс думал, что это удовольствие никогда не закончится! Ножницы быстро тупились, и их приходилось то и дело подтачивать, но и после этого они беспощадно драли волосы! Бритва больше походила на мотыгу, только без ручки и, казалось, драла мягкий юношеский пушок вместе с кожей!
Зато потом толстяк долго втирал ему в горевшие щеки какую-то приятно пахнущую мазь.
— Вот теперь ты похож на келлуанина, — довольно проговорил цирюльник, собирая инструменты и вытирая пот с покатого лба.
С наслаждением встав, Александр подошел к колодцу и посмотрел в темную воду.
«Действительно, похоже. Только глаза все портят».
— Спасибо, господин Джедефмин, — он учтиво поклонился. — Ты работаешь так, словно твоей рукой водят сами боги!
Толстяк польщено улыбнулся и ушел, важно раскланявшись на прощание.
А немного погодя за ним опять пришли. Мальчик, видимо выполнявший в усадьбе роль посыльного, сказал, что его хочет видеть господин Фуубис.
Старший писец только что пообедал в обществе любимого сына и, пребывая в благодушном настроении, возлежал на мягкой кушетке прямо в обеденном зале. За столом, очищенным от блюд и крошек, перебирал какие-то папирусы Раамос.
— Вы звали меня, господин? — спросил Алекс, остановившись у входа.
— Мне доложили о твоей неудаче, — проговорил хозяин дома, поворачиваясь на бок.
— Мне жаль, что я занял время твоих подчиненных из-за каприза глупой женщины, — извинился юноша.
— Такое случается, — отмахнулся старший писец. — Я приготовил письмо к Сетиеру и жду тебя с ответом самое позднее через двадцать дней.
— Вы его получите, господин, — не моргнув глазом, соврал Александр.
Раамос протянул ему папирус.
Алекс подошел и взял свиток, перевязанный голубой лентой с цепочкой иероглифов.
— Караван отбывших наказание узников уходит завтра с рассветом, — продолжил Фуубис, когда юноша вернулся к двери. — Тебя проводят, и казначей выдаст обещанное золото.
— Благодарю, господин, — Александр поклонился, и ни на кого не глядя, покинул обеденный зал.
— Когда будешь в Гиврах, передай привет Сирзесу, — бросил вдогонку молодой келлуанин. — Скажи, что мы его ждем.
— Конечно, господин, — кивнул Алекс.
В оставшееся до вечера время он сходил к озеру, без труда убедившись, что уровень воды в нем непрерывно повышается, и очень скоро тростниковые корабли, или скорее баржи, будут стоять вровень с массивными причалами. От посещения самих каменоломен юноша решил отказаться. Неизвестно, как посмотрят на такую экскурсию местные власти. Не стоит лишний раз привлекать к себе внимание.
За ужином слуги наговорили ему множество комплиментов и даже пробовали угостить его вином. Но Алекс отказался. Вдруг старшая служанка уже успела туда чего-нибудь намешать? А вот дыни, виноград и гранаты ел с удовольствием.
Перед тем, как лечь спать, мальчишка-посыльный тихо сказал:
— Спасибо, что навалял тумаков Матасене. Она второй день ходит злая, как гиена!
— Я никого не трогал, — возразил Александр.
Пацан понимающе хихикнул.
Туптах проводил его осоловевшими глазами и покачал головой.
— Не верь. Они же все с её руки кормятся.
— Ну и что? — пожал плечами Алекс. — Разве это когда-нибудь мешало людям ненавидеть своих кормильцев?
Толстяк хрюкнул и, закатив пьяные глаза, тихо засмеялся. Юноша хлопнул его по плечу и отправился спать.
Опасаясь мести обиженной женщины, он долго лежал с закрытыми глазами, лишь на короткое время погружаясь в беспокойный сон. Поэтому, когда в сумерках к дому слуг пришел мрачный привратник, то обнаружил гостя господина Фуубиса сидящим на лавочке.
— Пошли, — мотнул башкой громила.
— После тебя, — галантно пропустил его вперед Александр.
— Что?! — тихо рыкнул слуга.
— Я говорю, иди первый! Это же твоя усадьба, — привратник был раза в два крупнее его, но Алекс его нисколько не боялся.
Здоровяк нахмурил покатый лоб в тяжком мысленном усилии, но не найдя к чему придраться, спорить не стал. У ворот их ждала старшая служанка с большой корзиной и немолодой, тощий мужчина с подозрительно желтой кожей.
«А у дяденьки, не иначе, гепатит», — подумал Александр, принимая у него из рук тяжелый кусочек красноватого металла.
Пусть дорога твоя будет недолгой, чужак, — издевательски усмехнулась Матасена.
— И тебе такого же счастья, — вернул улыбку парень. — У нас говорят, что любое доброе пожелание всегда возвращается, госпожа.
Женщина чуть вздрогнула. А казначей, с хмурым видом выслушивавший их любезности, проворчал:
— Торопись, опоздаешь, будешь догонять отряд в пустыне!
— До встречи, чужак, — прогудел привратник.
— Стойте! — раздался голос, заставивший всех вздрогнуть. От дома по пандусу спускался молодой господин, поеживаясь от утренней прохлады.
— Я провожу тебя, Алекс.
Старшая служанка побледнела и тревожно переглянулась с привратником.
