— Хорошо, маг! — осклабился кряжистый здоровяк в кожаном панцире с короткой плетью в волосатой руке.
Подойдя ближе, он размахнулся и самым кончиком ремня звонко ударил девчонку по ягодицам. Айри взвизгнула, подскочила и застыла, растерянно хлопая глазами под утробное ржание команды. Даже на лицах некоторых рабов мелькнули гримасы, напоминавшие злорадные улыбки.
— Ты должна вставать раньше господина, — усмехнулся Тусет. — На первый раз я тебя прощаю. Отправляйся помогать готовить еду.
— Спасибо, господин, — поклонилась девочка, потирая ушибленное место. — Куда идти?
— Сюда! — рявкнул с кормовой палубы Нарон.
Служанка вбежала по ступенькам, ловко увернувшись от подзатыльника, которым собирался наградить её капитан.
— Вон твой начальник! — усмехнулся он, указав на Гнута. — Будешь делать, что он скажет.
— Я поняла, господин.
Айри поклонилась, воспользовавшись этим, матрос-повар залепил-таки ей легкую затрещину.
— Пошли за крупой, девчонка!
Убедившись, что процесс приготовления обеда начался, Нарон отправился на корму.
— Где вы взяли такую замарашку, маг? — спросил он, потягиваясь.
— В порту, — ответил жрец. — В Нидосе очень много бездомных детей.
— Таких везде полно, — махнул рукой капитан. — Бродяги, воришки, малолетние проститутки.
Он фыркнул.
— В Стране Реки их нет, — покачал головой жрец.
Нарон пожал плечами.
— А куда же вы деваете незаконнорожденных детей или тех, чьи родители умерли? — лениво поинтересовался он.
— Если нет родственников, то писцы находят им приемные семьи, — ответил Тусет. — Дети должны вырастать и приносить пользу государству и его величеству Келл-номарху, жизнь, здоровье, сила.
— Кому охота возиться с чужими ублюдками, — усмехнулся капитан. — Своих бы прокормить.
— Мы считаем, что чужих детей не бывает, — проговорил келл, отводя глаза. Ему вдруг стал неприятен этот бородатый, дурно пахнущий мужчина, вечно озабоченный извлечением прибыли.
Прекратив разговор, Тусет стал наблюдать за процессом приготовления пищи. В большой котел налили воды из кувшина, матрос порезал на куски соленое мясо, бросил его в кипяток, вслед за ним высыпал туда же полмешка пшеничной крупы и, приказав девочке помешивать варево, растянулся на палубе, положив босые ноги на платформу из обмазанного глиной кирпича.
Айри добросовестно мешала бурчащую кашу, то и дело переступая через ноги Гнута. Потом то ли случайно, то ли намеренно кусок каши, налипшей на ложку, упал тому на голень.
Сладко дремавший матрос вскрикнул и попытался вскочить, но, поскользнувшись, рухнул, звонко ударившись затылком, вызвав смешки товарищей.
На время обеда корабль лег в дрейф. Гребцы жадно жевали густо приправленную оливковым маслом кашу, заедая ее черствыми лепешками. Между лавок шныряла Айри с кожаным ведром и деревянной кружкой.
Матросы получили к каше по сушеной рыбине, а капитан сыр, изюм и маленькую амфору молодого вина.
Жрец не отказался от предложения Нарона и тоже выпил бокал.
После обеда он решил освежиться.
— Принеси чистое ведро, — приказал Тусет служанке, когда та отмыла миски от остатков еды.
— Где же мне его взять? — поинтересовалась Айри.
— Спроси у хозяина или у матросов, — посоветовал жрец. — И не забудь веревку.
После недолгих поисков девочка принесла кожаное ведро, из которого поили рабов, и кусок каната. Тусет снял длинную, белую одежду, напоминавшую женскую рубаху без рукавов, и остался в одной набедренной повязке.
Пока Айри вытаскивал из моря воду, жрец снял и ее, представ в первозданном виде. Невольно отводя глаза от сухого, старческого тела с многочисленными шрамами, служанка вылила воду на плечи и грудь келлуанина, потом подала длинное льняное полотенце.
Одевшись, Тусет велел ей развесить полотенце для просушки и пошел на корму. Нарон, глядя на улыбавшегося жреца, перевел взгляд на гребцов, в изнеможении лежавших на своих лавках, прямо под яркими лучами полуденного солнца. Один из них лежал на животе и, не переставая, кашлял.
— Корас! — крикнул он. — Где ты там прячешься, отродье пьяного дельфина и корасской шлюхи!
Откуда-то снизу послышалось ворчание.
— Я здесь, хозяин!
— Разверните парус!
У лестницы на корму кто-то упал, громко выругался, потом появилось удивленное лицо, обрамленное аккуратной курчавой бородкой.
— Так ведь ветра то нет, хозяин?
— Палубу прикройте от солнца, тупица! — рявкнул Нарон и уже тише добавил. — А то у меня все спекутся на такой жаре.
— Мудрый поступок, — тихо проговорил Тусет. — Рачительный хозяин должен заботиться о своем имуществе.
Матросы ловко развернули парус, и он повис безжизненной тряпкой.
— Боаз, Давл, — продолжал отдавать распоряжения капитан. — Разверните реи!
— Сейчас, хозяин! — отозвался кормщик, закрепляя веревкой рулевое весло.
На измученных гребцов упала благодатная тень. Нарон довольно улыбнулся и тут же поморщился от долетевшего с палубы смрада.
— Эй! Хватит бока пролеживать! — крикнул он растянувшимся на палубе матросам.
— Чего, хозяин? А что делать? — откликнулись недовольные голоса.
— Дерьмо убрать у гребцов! — резко командовал капитан. — Воняет как невольничий рынок в жару.
— Вот еще, — тихо проворчал кто-то из матросов.
— А ну заткнись, Давл! Не то я тебе язык в задницу засуну! — рявкнул Нарон. — Длин, дай ему скребок и корзинку, и пусть потом окатит палубу водой.
Надсмотрщик, подремывавший в тенечке, недовольно заворчал, поднимаясь с тощего матраса.
Ворча и ругаясь, нескладный рыжеволосый матросик стал сгребать с почерневших досок отходы жизнедеятельности рабов, стараясь, как бы ненароком, ударить их по ногам. Заметивший это надсмотрщик треснул его по спине рукояткой плети. Измученные гребцы наблюдали за этим с полным равнодушием.
Вода быстро испарялась с нагретой палубы, принеся рабам минутное облегчение. Солнце стало клониться к западу, и весла вновь ударили о воду, толкая вперед «Бороздящего стихию». Гребцы скрипели зубами, умоляя всех богов послать ветер.
Высшие силы услышали искренние молитвы. Утром подул устойчивый северо-западный ветер, на корабле подняли парус, и рабы, наконец, смогли отдохнуть. Их больному товарищу стало совсем плохо. Он не смог даже удержать чашку с водой и пролил утреннюю порцию. Длин лениво съездил ему по зубам за столь небрежное отношение к ценному продукту. И ударил то чуть-чуть. А гребец вдруг закатил глаза и рухнул на палубу, приложившись головой об угол скамьи.
