Верный раб умоляюще посмотрел на Мерка. Алекс отвернулся, с трудом удерживаясь от брезгливой гримасы.
— Хорошо, — согласился молодой хозяин.
— Слушай внимательно и запоминай, что нужно делать, — строго сказал Гернос, указывая на разложенные по столу плошки.
Почувствовав себя лишним, Александр вышел во внутренний дворик. В чёрном прямоугольнике водоёма поблёскивали жёлтые точки звёзд. Желудок заурчал, обиженный столь откровенным невниманием. Перед глазами сладостным миражом возникла жареная свиная колбаса на сковородке. Сглотнув слюну, стал разглядывать ночное небо, выискивая знакомые созвездия. Небесный столб, заменяющий здесь Полярную звезду, Возничего, Малую колесницу. Мимо неслышной тенью проскользнул раб, загораживающий ладонью горящую лучинку. В чаше светильника вспыхнули политые маслом древесные угли.
Из спальни Корнелла вышел евнух. Довольный юноша подошёл к нему, собираясь взять сундучок.
— Тебя просили остаться.
— Кто? Зачем? — насторожился Алекс, с тоской понимая, что свидание со свиной колбасой откладывается.
— Советник, не знаю, — лаконично ответил Гернос.
В комнате послышался сдавленный крик. Они тревожно переглянулись. Но теперь оттуда доносилось только невнятное бормотание.
Лекарь кивнул головой, направляясь к двери. Юноша увидел у колонны табуретку, уселся и стал ждать, гадая, зачем же он мог понадобиться Корнеллу? Подумав, решил, что, видимо, речь пойдёт об оплате за лечение. Может, решат вычесть её из арендной платы?
— Алекс, — выглянул из-за занавеси Мерк. — Зайди.
Обезболивающее подействовало. Лицо советника обрело привычное надменное выражение.
— Сын сказал, что ты вчера разговаривал с наместником?
— Позавчера, — уточнил парень, умышленно не добавляя «господин».
Но старший Корнелл, казалось, этого даже не заметил.
— Ты отнесёшь ему письмо.
«С какой это радости?» — хмыкнул про себя Александр, соображая, как бы отвертеться от такой чести.
— Отец, — вступил в разговор Мерк. — Может, лучше рассказать ему всё?
Алексу так не казалось, но прежде чем он высказался, советник спросил:
— Наместник тебе доверяет?
— Не знаю, — пожал плечами юноша. — Он знатный вельможа, служил при дворе Келл-номарха, а я человек, просто случайно встретившийся ему на пути. Если вы считаете дело секретным, мне лучше не знать всех подробностей.
— Разумно, — похвалил его советник и распорядился. — Принеси папирус. Будешь записывать. Я не хочу давать рабам повод для разговоров.
Сын вышел.
— Мерк говорил, что ты спас ему жизнь.
— Так получилось, — хмыкнул Александр.
Больной тихо засмеялся.
— Хороший ответ. Честный. Сейчас редко такое услышишь.
Молодой Корнелл вернулся. Положил на столик чернильницу и стал освобождать место для письма.
— Оставь, — велел отец.
Мерк замер.
— Господин Дрейк, ты готов поклясться, что передашь мои слова наместнику слово в слово?
— Да, господин советник, — с тихим вздохом ответил парень, не понимая, с чего бы прожжённый политик доверил ему свои тайны? Невольно вспомнились слова из прошлой жизни: «Пока хранишь тайну — она твоя пленница, если разболтаешь — ты её раб».
— Наместник ни в коем случае не должен завтра присутствовать на заседании Совета Ста, — тихо проговорил Корнелл. — Пусть не покидает дворец!
— Его хотят убить? — насторожился Алекс.
— Нет, — поморщился советник. — Просто ему нельзя завтра появляться в Совете. Так и передай.
— Мне не трудно, — пожал плечами юноша. — Но Джедефмоот не из таких людей, кого можно просто запугать. Он станет задавать вопросы. И что я ему отвечу?
— Расскажи ему всё, отец! — требовательно проговорил Мерк. — Всё равно ты не попадёшь завтра в Совет, и если не произойдёт чуда, нашу тайну узнает весь город!
Лицо Сарвия Корнелла Апера вспыхнуло, под кожей заходили желваки, но тут же обмякло, состарив его сразу лет на десять.
— Ты прав. Передай наместнику, что завтра я должен был вынести на заседание Совета закон, по которому город будет сам собирать торговую пошлину и портовый сбор, выплачивая Келл-номарху фиксированную дань.
— Тогда Келлуан лишается контроля над основными денежными потоками? — вспомнил Александр ещё одну фразу, так часто звучавшую по телевизору в прошлой жизни Саши Дрейк.
Во взгляде советника мелькнуло уважение.
— Да.
— Но Джедефмоот не пропустит такой закон, — возразил юноша. — Это означает потерять власть над Нидосом.
— Я говорил то же самое, — подтвердил больной. — Но мне сказали, что у наместника не будет другого выхода. Иначе город ждёт мятеж!
Алекс вспомнил, как приветствовали наместника на Празднике основании, как встречали на суде.
— Как-то не верится. Может, они врут?
— Советник Маний Касс не станет шутить такими вещами! — жёстко усмехнулся Корнелл. — Даже если я не смогу завтра выступить, они найдут другого. Вот почему важно, чтобы наместник не появился на заседании. Без него Совет не сможет принимать новые законы!
Потерев лоб, юноша заговорил, тщательно подбирая слова:
— Не знаю, поверит ли мне наместник. Но уверен, он захочет задать пару вопросов.
— Спрашивай, — устало кивнул больной. Лекарство действовало, и его стало клонить в сон.
— Почему пришли именно к вам?
— Потому что моё слово кое-что значит! — гордо ответил Корнелл и сник. — Вернее, значило. Многие советники из «красно-чёрных» могли последовать моему примеру и дать «синим» дополнительные голоса.
Он прикрыл глаза.
— И у них есть чем меня заставить.
— Спасибо за ответ, господин, — чуть поклонился Александр. — Последний вопрос. Уже для себя. Келл-номарх не смирится с потерей контроля над городом. Будет война?
— Не обязательно, — снисходительно усмехнулся политик. — Гебхотеп стар и слаб здоровьем. Вести военные действия ему уже тяжело. Наследник тоже не сможет покинуть Амошкел, опасаясь брата. Его сторонников ещё немало в столице. Скорее всего, они будут вынуждены согласиться с этим законом. Разве что потребуют увеличить размер дани.
— И это станет началом конца власти Келлуана над Нидосом.
— Ты это понял? — удивился советник и скривился в брезгливой гримасе. — Глупцы из «синих» не понимают, что город не сможет жить сам по себе. Место келлуан обязательно займёт кто-нибудь другой. Ольвийцы или либрийцы, или даже радлане. Но они не дадут Нидосу той свободы как Келлуан, чья жизнь настолько отличается от нашей, что они даже не пытаются её изменить.
