Несколько дней доверенный жандарм следил за домом. Выходил лакей всегда в одно время – шесть часов пятнадцать минут утра. Это облегчало задачу. И лучше всего, не бросается в глаза, выглядит, как несчастный случай, это наезд телеги или пролетки. Утром свидетелей мало, а может, и никого не будет. Павел договорился с извозчиком арендовать на два дня пролетку и лошадь.
– Ваше благородие, я сам вас доставлю куда надобно.
– Никак невозможно-с! Я с дамой замужней, опасаюсь скомпрометировать.
– Чего?
Извозчик последнего слова не понял, но уяснил суть. Павел, понятное дело, в штатском был и маскараде – бородка, парик, очки. Извозчик задаток получил изрядный, за такие деньги неделю работать надо.
– Согласен.
– Как кобылу зовут?
– Зорька.
Вечером Павел приехал домой на пролетке, выпряг лошадь, завел в дровяной сарай. Сена не было, насыпал полведра овса, специально покупал. Утром накормил, напоил животину, морковку дал, запряг. Доехал до адреса быстро, встал за углом. Как только лакей вышел из дому, тронул экипаж. А потом хлестанул кобылу. Фыркнула возмущенно, но погнала. Лакей обернулся в последний момент. Слишком быстро пролетка приближалась, необычно. Лихачили купцы, обычно после трактира или по праздникам, но всегда это было во второй половине дня. Удар! Тело лакея отлетело к забору. Дома здесь не большие, доходные и частные, в один этаж. Павел обернулся. Лакей был жив, шевелился, пытался встать и падал.
Позже Павел узнал, что лакей сломал ногу и несколько ребер. Но главное – несколько месяцев на службу не выходил. После выздоровления прихрамывал и был переведен подальше от государя, полотером. Паркетные полы натирали регулярно воском.
Павел успокоился. На какое-то время он вывел из строя информатора заговорщиков. Кроме того, новая служба поглощала все время.
Однако после ряда неудач народовольцы не смирились, неудачи их только раззадорили. Когда государь вернулся из Крыма, за ним стали наблюдать. В течение трех месяцев шесть человек ежедневно следили за Зимним дворцом. Вскоре уже составили маршруты.
Государь регулярно, по выходным, посещал разводы воинских караулов в Михайловском манеже. Путь от Зимнего пролегал по Невскому проспекту, затем Малой Садовой улице. Впереди кареты скакали казаки из лейб-гвардии Терского эскадрона собственного Его Императорского Величества конвоя. Сзади на пролетках царя зачастую сопровождали начальник охранной стражи капитан Кох, кто-либо из высокопоставленных полицейских, другие лица. Причем каждый в своей пролетке. Зимой это были сани. Замыкали царский поезд казаки, общим числом до десятка.
Царской каретой управлял лейб-кучер Фрол Сергеев, рядом с ним на козлах сидел ординарец унтер-офицер Кузьма Мачнев.
Обычно царский поезд ехал быстро. Из манежа возвращался государь по набережной Екатерининского канала. Здесь, на повороте от Михайловского театра на набережную поворот был крутой и узкий, и карета, как и поезд, сбавляли ход, кучер придерживал коней. Перовская, сама несколько раз наблюдавшая за проездом царского поезда, эту особенность отметила, решила – самое удобное место для покушения здесь.
Сразу на исполнение было решено задействовать для верности несколько вариантов. В начале декабря 1880 года Анна Якимова и Юрий Богданович под видом супружеской пары и фамилией Кобозевы сняли помещение под сырную лавку в полуподвале дома номер восемь на Малой Садовой, на углу с Невским проспектом. Под видом ремонта туда приходили заговорщики и из лавки делали под мостовой галерею для закладки бомбы. Работа тяжелая, а хуже всего, что по ночам приходилось выносить в мешках землю. Подготовкой руководил Андрей Желябов. На случай, если бы бомба не сработала, что уже случалось, был запасной вариант. Отобрали несколько человек, способных метать бомбы, физически сильных молодых мужчин, решившихся на самопожертвование. Если государь поедет другой дорогой, они должны будут бросить в карету бомбы. Шансов уцелеть при этом самим мало. А и уцелеют, так казаки конвоя зарубят.
Если и после взрывов царь уцелеет, то сам Желябов должен запрыгнуть в карету и заколоть Александра кинжалом.
В конце января определились четыре метателя бомб – Игнатий Гриневецкий, Тимофей Михайлов, Иван Емельянов и Николай Рысаков. Им дали доступ на конспиративную квартиру Николая Саблина и Геси Гельфман на Тележной улице, дом 5. Там Кибальчич читал им лекции об устройстве и применении бомб. Подготовка набирала обороты, но жандармы арестовали, причем случайно, народовольца. Давили морально, обещая за участие в заговоре скорый трибунал и виселицу. А в случае сотрудничества приговор помягче – ссылку и срок небольшой. Сдал народоволец товарищей, и в январе один за другим жандармы арестовали членов исполнительного комитета «Народной воли» Александра Михайлова, Андрея Преснякова, Николая Морозова, Александра Баранникова. А за два дня до покушения и Андрея Желябова.
Желябов с группой метателей в тот день с утра выехал за город, под Смольный монастырь, для испробования бомбы, причем самими метателями. Бомбы состояли из жестяных банок цилиндрической формы, вмещавших 6 фунтов (приблизительно 2,5 кг) взрывчатки в виде гремучего студня, его проще заливать в банки из-под чая. Внешне такие бомбы не производили впечатления смертельно опасных. По возвращению Желябов и был схвачен жандармами. Аресты сотоварищей заговорщиков испугали, они почувствовали, как жандармы и полиция все ближе подбираются к головке «Народной воли», к ее исполнительному комитету. Решили максимально ускорить проведение теракта. Руководить группой была избрана Софья Перовская, этот злой гений. Этой же ночью на конспиративной квартире Исаева и Веры Фигнер были изготовлены четыре метательных снаряда силами Николая Кибальчича, Николая Суханова и Михаила Грачевского.
Сам Григорий Исаев заложил уже готовую мину в подземную галерею под мостовую на Малой Садовой. Здесь мина была из динамита в двух емкостях, с запалами из гремучей ртути и шашки пироксилина, всего общим весом 89 фунтов (немногим более тридцати килограммов). Провода шли через всю галерею в сырную лавку. В нужный момент надо было лишь замкнуть контакты на гальванической батарее.
И тут случилась неожиданность. Бдительный дворник сообщил в полицию, что в лавке ремонт идет долго, туда заходят мужчины, по ночам таскают мешки. Подозревались контрабандисты, все же Петербург – международный морской порт. Под видом санитарной проверки в лавку, вместе с полицейскими, пришел инженер-генерал Мравинский. За деревянным щитом обнаружил галерею, но удовлетворился объяснением Богдановича, что идет ремонт, в обнаруженную пустоту сбрасывают строительный мусор. И полиция и генерал объяснением удовлетворились. Ни один не удосужился заползти в галерею и осмотреть, можно же выпачкать униформу.
Утром первого марта Кибальчич и Перовская на конспиративной квартире передали бомбы метателям. Софья на клочке бумаги набросала карандашом план, где отметила крестиком с номерами места, где должны были находиться бомбисты. Еще раз повторила условные сигналы, которые должна была подавать она белым платочком. Никто не молился, дело не богоугодное, да все были атеисты. Поскольку день был воскресный, народ шел в храмы на заутреннюю молитву.
