— Именно так! Папа от вас в совершенном восторге, он думает, я сошла с ума, отказываясь выйти за вас замуж.
— Пожалуй, ваша позиция для меня очень выгодна, но ведь при этом страдает мое самолюбие.
— Чепуха! Вы очень рады тому, что вас «сняли с крючка». Но, мне кажется, вы встретите серьезный отпор со стороны папы и графини. Для нас единственный путь избежать брака — действовать сообща.
— В этом я с вами согласен, и, я думаю, вы правы, считая, что это будет нелегко.
— Да, нелегко. Но если мы вполне определенно дадим всем понять, что не собираемся делать ни малейшего шага к сближению, то я смогу спокойно восхищаться вашими лошадьми, не ловя на себе вопросительных взглядов ваших родственников.
— Я чувствую то же самое, — вновь засмеялся герцог. — Как только мы входим в зал, все разговоры внезапно прекращаются, но невольно создается впечатление, будто все присутствующие говорят о нас.
— И никогда не остановятся Поэтому, месье, обещайте решительно сказать моему отцу, что не собираетесь предлагать мне руку и сердце.
— Обещаю! Однако смею вас заверить, что это самая необычная беседа в моей жизни.
— В таком случае решено! А теперь — кто быстрее доскачет до конца поля!
И, не дожидаясь его согласия, Марсия пустила лошадь в галоп и сразу обогнала герцога на несколько корпусов.
Следуя за ней, он признался себе, что это самая необычная девушка, которую он когда-либо встречал.
И самая здравомыслящая.
Глава 5
Герцог обогнал Марсию и услышал ее заливистый смех.
Они натянули поводья и посмотрели друг на друга. Герцог не мог отвести от нее глаз: очи ее сверкали, щеки стали пунцовыми, растрепавшиеся волосы золотым ореолом окружали головку.
— Я даже не стану говорить: «Выиграла лучшая лошадь», — молвила она. — Ваш жеребец и так очень доволен собой.
— Кажется, вы то же самое думаете о его владельце, — заметил герцог.
— Несомненно! — воскликнула Марсия и, взглянув на видневшийся вдали chateau, добавила:
— Разве можно быть недовольным, имея такое состояние? Моя няня говаривала частенько:
«Гордыня до добра не доведет».
— И я слышал от своей няни нечто подобное. Справедливости ради должен сказать, что вы справляетесь с лошадью гораздо лучше знакомых мне женщин.
— Папа был бы рад услышать это. Марсия неожиданно вздрогнула и прижала ладонь ко рту, давая понять, что сказала лишнее.
— Но будьте осторожны! Очень осторожны! — вскричала она. — Если вы произнесете что-либо подобное при папе, он решит, будто я начинаю вам нравиться.
Она на секунду замолчала.
— Я только что подумала — не стоит никому говорить, что мы встречались во время прогулки; пожалуйста, когда мы вернемся в chdieau, продолжайте не замечать меня.
— И вы указываете мне, что делать, леди Марсия?
— Конечно. Ведь, будучи втянутой в этот спектакль, я теряю гораздо больше.
Герцог уже не выдавал своего недоумения.
— Нам не следует вместе возвращаться в chateau, — продолжала она. — Я поеду этой дорогой, а вы — другой.
— Все сложнее и сложнее, — усмехнулся он, — но я начинаю усваивать, что вы пытаетесь мне сказать.
— Теперь я поспешу и присоединюсь к отцу за завтраком. Если вы вернетесь несколько позже, никто и не подумает, будто мы могли встретиться.
Она надеялась, что во время встречи их никто не заметил, но вдруг поняла — кто-нибудь, выглянув из окна, вполне мог заметить их вместе. Поэтому обеспокоенно произнесла:
— Я поеду, но хочу попросить вас еще об одном: разрешите мне выбрать лошадь, на которой я буду участвовать в состязаниях.
— Ни за что! — ответил герцог. — Я сам выберу для вас скакуна.
Марсия посмотрела на него, пытаясь определить, шутит он или нет, и погрозила пальчиком.
— Но если это будет неуклюжий жеребец, из-за которого я не смогу выиграть, я отомщу вам.
Не дожидаясь ответа, она пустила Аквилин в галоп.
Герцог проводил ее глазами, думая при этом, что она довольно забавна и абсолютно не похожа ни на какую другую женщину, и покорно повернул лошадь в сторону долины, чтобы подъехать к chateau с противоположной стороны.
Оставив Аквилин в конюшне, Марсия вошла в chateau и обнаружила отца в столовой.
Там она застала еще нескольких мужчин. Большинство женщин либо пожелали завтракать в постели, либо вообще еще не проснулись.
Марсия не стала упоминать о конной прогулке.
Отец поцеловал ее.
— Вижу, ты уже готова к решительным действиям. Я много слышал о составленной герцогом программе сегодняшнего дня; нам придется постоять за честь Королевства.
— Конечно, мы сделаем все возможное, — уверила его Марсия.
Слуги принесли одно за другим несколько блюд. Это отличалось от английских обычаев, когда гости сами накладывали себе на тарелку предложенные на завтрак кушанья из блюд, расставленных на буфете.
Марсия была голодна и, быть может, поэтому сочла необыкновенно вкусной кумжу, выловленную в реке, протекающей по долине.
Когда вошел герцог, она уже заканчивала завтрак тостами с медом.
— Доброе утро, милорд, — поздоровался он с графом и кивнул остальным, собравшимся за столом, совершенно проигнорировав Марсию.
Ей показалось, что это несколько обеспокоило отца.
Она быстро доела и поднялась.
— Во сколько ты собираешься на ипподром, папа?
— Я думаю, нам нужно следовать программе и сначала отправиться на конюшню, — ответил граф. — Там мы оседлаем лошадей и верхом будем наблюдать за парадом.
— Отличная мысль! — воскликнула Марсия.
— Я буду в зале в четверть одиннадцатого, — сказал граф. — И, пожалуйста, не заставляй себя ждать!
— Папа, ты же прекрасно знаешь, я никогда не опаздываю, — улыбнулась Марсия.
Как только она вышла, кто-то из гостей произнес:
— Ваша дочь, милорд, столь прекрасна, что невольно поражаешься: такой девушки мне еще не приходилось видеть! Вы, должно быть, очень гордитесь ею?
Подобные комплименты граф выслушивал уже множество раз.
— Конечно, горжусь, — ответил он, — и больше всего желаю, чтобы ее жизнь сложилась счастливо.
Он посмотрел на герцога, но тот был слишком поглощен завтраком, чтобы прислушиваться к разговору.
Поднявшись наверх, Марсия надела свой лучший костюм для верховой езды. Тщательно расчесала волосы, не оставив без внимания ни один завиток.
