Он все понял, но было уже поздно, и ничего нельзя было исправить, поэтому он никогда не оставался наедине с Сесиль.
Раньше, до свадьбы, когда они оставались одни, ему постоянно казалось, что кто-то подслушивает у двери. Теперь он знал, так оно и было. И не потому, что он мог напугать девушку, а потому, что она могла напугать его!
Армон привез ее обратно домой.
Он заставил своего отца и отца Сесиль посмотреть правде в глаза. После долгих разговоров Сесиль забрали в заведение, которое называлось госпиталем, но на самом деле было обыкновенным сумасшедшим домом.
Менее чем через год Сесиль умерла, что для всех оказалось наилучшим решением проблемы.
Но вся эта история оставила в душе Армона страх перед женитьбой. Он поклялся, что больше никогда не попадет в подобную западню. И никогда больше не позволит другим устраивать свою жизнь.
Теперь герцог де Руке зрелый мужчина. Тогда ему был только двадцать один год, и он фактически всецело находился под влиянием отца, который был властен над его душой и телом. Но это не обижало и не огорчало Армона — он искренне любил и уважал отца и не сомневался, старый герцог лучше знает, что необходимо для блага сына.
Теперь же он решил стать единоличным хозяином своей судьбы. Больше никто никогда не помешает ему жить так, как он считает нужным.
Конечно, это повлияло на его характер: он стал властным и, как казалось некоторым родственникам, чрезвычайно упрямым.
На самом деле это была непреклонная решимость делать все по-своему, не допуская ни малейшего давления со стороны других.
Но прежде всего ему надо было забыть постигнувшую его трагедию. И он отправился в единственную столицу мира, как бы специально предназначенную для человека, утратившего иллюзии и разочаровавшегося в жизни.
Она встретила его с распростертыми объятиями.
Некоторое время он провел в обществе красивейших куртизанок Парижа. Но вскоре открыл для себя прекрасных и более оригинальных замужних женщин своего класса.
Они были счастливы иметь любовную связь с красивым и интересным молодым человеком, достойным восхищения.
Сначала он снискал расположение дам старше себя, обучаясь науке любви, в которой столь преуспели французы. Это было обязательное образование для каждого молодого и пылкого Ромео.
Позднее он стал более разборчив, флиртовал только с женщинами своего возраста и никогда с более молодыми и неопытными.
Они были подобны призраку Сесили; ее белая вуаль, прикрывающая прекрасное и бессмысленное лицо, преследовала его повсюду.
Через некоторое время родственники сначала мягко, а затем все настойчивее стали твердить ему о наследнике.
Но каждое их слово оживляло кошмар его медового месяца так ярко, словно это было вчера.
— Я никогда не женюсь без любви, — сказал он своей бабушке.
Она с ужасом посмотрела на него.
— Но, мой мальчик, что же ты делал все эти годы?
— Наслаждался жизнью, бабушка. Но, мне кажется, это не любовь.
— Не понимаю, — проворчала она. Армон наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Тебе нелегко это понять. Но я обещаю, бабушка, как только влюблюсь, приведу к тебе свою избранницу.
Вдовствующей герцогине пришлось этим удовольствоваться.
Она любила внука и горько плакала, узнав о его любовной связи с прекрасной маркизой, чей муж постоянно находился в отъезде.
Детская в родовом замке была заперта, в то время как она надеялась увидеть здесь гурьбу детишек, резвящихся вокруг фонтанов и сующих крошечные ручки в каменные чаши в надежде поймать золотую рыбку.
— Ну что я могу сказать ему?! — вопрошала она в своих молитвах.
Армон все равно не послушает ее и поступит по-своему.
А герцог, судя по всему, был необычайно счастлив. Пять лет назад умер его отец и в двадцать пять лет он стал полноправным хозяином поместья. Ему нравилось применять новые методы в организации хозяйства, он усовершенствовал виноградники, завоевав всеобщее признание и уважение.
Но настоящее удовольствие получал он от лошадей, которые с каждым годом приносили ему все больше наград.
Он выигрывал одну скачку за другой и слышал от многих владельцев лошадей:
— Если вы будете продолжать в том же духе, то нам скоро придется эмигрировать.
Герцог в ответ смеялся.
Несмотря на зависть и неприязнь, он продолжал работу с лошадьми, зная, что побуждает таким образом владельцев больших конюшен добиваться более высокого уровня скачек, и был уверен: самым захватывающим событием являются соревнования между ними.
Этим вечером, он, как всегда, навестил своих лошадей перед тем, как их закроют на ночь.
Сказал главному конюху, что лошадь, на которой он собирается ехать завтра утром, выглядит не очень хорошо. Похвалил его за нескольких других, выглядевших великолепно.
Возвращаясь в chateau, он заметил, что уже половина пятого.
Примерно в это время должен прибыть граф Грейтсвудский. Будучи хорошим хозяином, герцог подумал о том, что граф — англичанин, а стало быть, ему должно понравиться чаепитие в английском стиле.
Поэтому он приказал дворецкому накрыть стол в Salon Bleu .
Его шеф-повар славился чудесными patisseries .
Герцог надеялся, что тот не забудет и про неизменный атрибут английского чая — огуречные сэндвичи.
Уж очень хотелось, чтобы графу Грейтсвудскому понравилось у него.
Герцог прошел в chateau через боковую дверь и проследовал по длинному коридору в переднюю часть дома.
Хорошо, что революция не принесла разрушений и изменений в Дордонь. Большая часть обстановки осталась со времен Людовика XIV.
Огромное количество антикварной мебели, картин, других произведений искусства пересекло Ла-Манш уже после революции. И это была не только впечатляющая коллекция Букингемского дворца, а еще пять великолепных комнат в замке Скоун в Шотландии — граф Мэнсфилдский в то время был послом во Франции. Практически в каждом доме, куда заходил герцог, он обнаруживал великолепно инкрустированные комоды и рабочие кабинеты. Они могли попасть туда только из Версаля и из замков погибших аристократов.
Коллекция семьи герцога де Руке осталась нетронутой, так же как и его семья. Но многие его друзья окончили свой путь на гильотине на площади Революции.
Герцог прошел в Salon Bleu.
Здесь не было заметно следов присутствия графа, зато его ожидал другой посетитель. Армон надеялся, что она придет несколько позднее.
Она была прекрасна, все художники Парижа единодушно провозглашали ее красивейшей женщиной своего времени. В двадцать пять лет маркиза де Трозан была в расцвете своей красоты: кожа напоминала белоснежный мрамор, а фигура являла собой совершенство; в черных волосах пробегали голубые отблески, и казалось, будто такие же огни горят в ее огромных серых глазах.
