– Разве госпожа Бранка не могла ответить на эти вопросы?
– Нет, думаю, она не смогла бы. Для этого нужно пожить здесь. – Он молчит, и я чувствую, что должна продолжать. – Ночью раздавались какие-то странные звуки, будто происходило нечто необъяснимое. Интересно, Шарлотта тоже их слышала?
– Вы сказали, что сюда кто-то вломился несколько недель назад. Как вы думаете, есть ли связь между этим взломом и теми звуками, которые вы слышали?
– Нет. Не думаю.
– Вы так говорите, потому что госпожа Нильсон тоже сообщала о подобном происшествии?
– Да, я слышала об этом от местных полицейских. Они решили, что в дом влез какой-то подросток, – вероятно, он подумал, что здесь никто не живет. И в моем случае, возможно, произошло то же самое.
Детектив подается вперед и сверлит меня лазерно-острым взглядом:
– Знаете ли вы того, кто мог бы сюда проникнуть в ваше отсутствие? Если не считать безымянного подростка.
– Нет. Но раз вторжение повторилось, может быть, это сделал один и тот же человек?
– Мы должны рассмотреть все варианты.
«Все варианты». Я перевожу взгляд с одного детектива на другого, и их молчание беспокоит меня все больше и больше.
– Что же все-таки случилось с Шарлоттой? – восклицаю я. – Я знаю, что ее обнаружили в море, но как она погибла?
– Мы можем лишь сказать, что расследуем убийство.
У меня звонит мобильный, однако я и не думаю смотреть на дисплей, чтобы понять, кто звонит; я жду, когда включится автоответчик, и не отворачиваюсь от детективов.
– У нее были синяки? – не успокаиваюсь я. – Оставил ли убийца следы на ее теле?
– Почему вы спрашиваете, мэм? – интересуется Вон.
– Я просто пытаюсь понять, почему вы уверены, что это убийство. Откуда вы знаете, – может, она просто выпала из лодки и утонула?
– В ее легких не было морской воды. Она погибла еще до того, как ее тело оказалось в воде.
– Но все равно это могло произойти случайно. Допустим, она упала на камни. Ударилась головой и…
– Ничего случайного тут нет. Ее задушили.
Он наблюдает за тем, как я воспринимаю информацию; наверняка задается вопросом: а вдруг я не выдержу этой подробности и ему придется иметь дело с истеричкой? Однако я сижу совершенно спокойно и раздумываю о том, что он сказал. Мне хочется узнать гораздо больше. Были ли у нее переломы? И синяки – синяки, оставленные реальными руками реального человека. Способна ли эктоплазма убить женщину?
«Мог ли это сделать капитан Броуди?»
Я смотрю вниз, на свое левое запястье. Еще недавно там красовался синяк. Я обнаружила его наутро после первого любовного свидания с призраком. А может, я сама себе стиснула руку – чего не бывает, когда бредешь по лестнице, спотыкаясь в пьяном угаре? Ведь напивалась я не единожды. Так мог ли этот синяк служить свидетельством того, что призрак способен причинить настоящий вред живым людям?
– Вторгался ли к вам кто-то еще после той ночи, когда вы позвонили в полицию Такер-Коува? – спрашивает детектив Перри.
Я качаю головой:
– Нет.
– Кто-нибудь звонил вам, как-нибудь докучал?
– Нет.
– Со слов госпожи Бранки мы знаем, что недавно здесь работали плотники.
– Да, в башенке и на вдовьей дорожке. Ремонт уже закончен.
– Насколько хорошо вы знаете плотников?
– Я видела Неда и Билли почти каждый день в течение нескольких недель, так что, могу сказать, мы неплохо знакомы.
– Подолгу ли вы с ними беседовали?
– Я использовала их как подопытных кроликов. – Я смеюсь, увидев выражение лица Вона: его бровь поехала вверх. – Я пишу кулинарные книги. Сейчас я работаю над книгой о традиционных блюдах Новой Англии и испытываю разные рецепты. Билли с Недом всегда с удовольствием снимали пробу.
– Кто-либо из них хоть когда-нибудь вселял в вас чувство неловкости?
– Нет. Я доверяла им и позволяла входить в дом даже в мое отсутствие.
– У них был ключ?
– Они знали, где его взять. Я всегда оставляла для них ключ сверху за дверным косяком.
– Значит, кто-то из них мог сделать дубликат этого ключа.
Я недоуменно качаю головой:
– Почему вы о них расспрашиваете?
– Они работали в этом доме, когда здесь жила госпожа Нильсон.
– Вы уверены, что действительно знаете Билли и Неда?
– А вы, мэм?
Я умолкаю. И правда, хорошо ли все мы знаем друг друга?
– Они никогда не давали повода не доверять им, – отвечаю я. – Да и Билли совсем еще ребенок.
– Ему двадцать, – возражает Перри.
Как странно, что они уже осведомились насчет возраста Билли! Теперь и я в курсе, сколько ему лет. Им не надо указывать на очевидное: да, двадцатилетний мужчина способен совершить насилие. Я вспоминаю маффины, жаркое и пироги, которыми потчевала плотников. Ох, как загорались глаза Билли каждый раз, когда я являлась к ним с угощением на пробу! Неужели я кормила чудовище?
– А другой плотник? Что вам известно о мистере Хаскелле?
Глаза детектива непроницаемы, нельзя понять, о чем он думает, однако его вопросы заставляют меня ступить на зыбкую почву. Мы вдруг перестаем говорить о безликих взломщиках и переключаемся на тех, кого я знаю и люблю.
– Известно-то мне немногое – например, что он великолепный плотник. Оглянитесь вокруг, посмотрите, какую красоту он сотворил. Нед рассказывал, что начал работать у Шербруков много лет назад: он был мастером у тетки хозяина.
– Речь идет о покойной Авроре Шербрук?
– Да. Неужели вы полагаете, что Шербруки захотели бы иметь дело с Недом Хаскеллом, если бы возникли какие-нибудь проблемы? Да ведь он не только плотник. Он еще и признанный художник. В местной галерее выставлены его деревянные птицы.
– Мы об этом слышали, – невозмутимо отвечает Перри.
– Вам следует взглянуть на его работы. Некоторые из них продаются даже в бостонских галереях. – Я перевожу взгляд с одного детектива на другого. – Он художник, – повторяю я, словно это автоматически исключает Неда из списка подозреваемых.
Конечно, ведь художники созидают, а не разрушают! Они никого не убивают.
– Говорил ли мистер Хаскелл о чем-нибудь таком, что обеспокоило вас? Показалось вам неуместным или заставило понервничать?
Я ощущаю перемену в ходе нашей беседы. Оба детектива слегка подаются вперед и внимательно вглядываются в меня.
– Почему вы спрашиваете о Неде?
– Это обычные вопросы.
– Они не кажутся мне обычными.
