– Разумеется. Раз уж именно там у Ким была самая сильная реакция.
Он глубоко вздыхает:
– В этой комнате и у меня бегут мурашки.
– Вот поэтому нам нужно сосредоточиться на ней.
Я поднимаюсь:
– Могу помочь вам занести все наверх.
– Нет, – отзывается Мейв. – Предоставьте нам самим это сделать; я предпочитаю, чтобы клиенты ночевали в других местах, чтобы не отвлекаться от работы. – Она бросает взгляд на Ганнибала, который грациозно бродит по кухне. – Да и кота вашего нужно где-нибудь запереть, чтобы его движения не мешали работе оборудования.
– Но я бы хотел остаться и посмотреть, как вы работаете, – говорит Бен. И поворачивается ко мне. – Мы оба хотим посмотреть.
– Предупреждаю, что зрелище будет довольно скучным, – признается Мейв. – В основном придется просто бодрствовать и наблюдать за шкалами.
– А если мы посидим тихо и не будем крутиться под ногами?
– Вы и в призраков-то не верите, доктор Гордон. С чего вы решили остаться? – спрашивает Мейв.
– Возможно, все это полностью изменит мои представления о предмете, – отвечает Бен, но я понимаю, что на самом деле причина в другом. Он хочет понаблюдать за процессом, потому что не доверяет ни приспособлениям, ни методам, да и сами охотники за привидениями вызывают у него подозрение.
Нахмурившись, Мейв постукивает ручкой по своим бумагам.
– Обычно мы так не поступаем. Призраки реже появляются там, где много людей: нас окружают биоэлектрические поля.
– Но это же дом Эйвы, – надавливает Бен. – Разве не ей решать, что и как в нем должно происходить?
– Поймите же, что ваше присутствие может сказаться на любых проявлениях. И я настаиваю на том, что кота нужно запереть.
Я киваю:
– Посажу его в переноску.
Взглянув на часы, Мейв поднимается:
– Через час стемнеет. Пора начинать.
Она направляется наверх, к своей команде, а мы с Беном остаемся в кухне и ждем, когда Мейв отойдет достаточно далеко, чтобы не слышать наш разговор.
– Надеюсь, ты не станешь им платить? – спрашивает он.
– Они не потребовали ни цента. Исследование ради исследования.
– И это единственная причина?
– А какая еще?
Он поднимает глаза вверх – по коридору второго этажа поскрипывают шаги.
– Мне бы хотелось, чтобы ты с осторожностью относилась к этим людям. Они, конечно, могут искренне верить в то, что делают, однако…
– Однако?
– Ты отдала дом в их полное распоряжение. Почему они не хотят, чтобы мы остались понаблюдать?
– Мне кажется, у тебя легкая паранойя.
– Я понимаю, что ты склонна им верить, Эйва, однако все эти медиумы обожают обрабатывать уязвимых людей. Да, ты видела и слышала то, что не поддается объяснению, однако не забывай: тебе совсем недавно пришлось сражаться с бактериальной инфекцией. Кошачья царапина вполне может вызвать такую реакцию.
– Ты хочешь, чтобы я со всем этим покончила?
– Я просто рекомендую тебе быть осторожнее. Ты уже дала согласие, поэтому пусть работают. Но их одних в доме оставлять нельзя. Я побуду с тобой.
– Спасибо. – Я смотрю в окно, где сумерки быстро угасают и переходят в ночь. – Посмотрим, что будет.
26
С помощью плошки с едой я заманиваю Ганнибала в его клетку-переноску; он не обращает никакого внимания на то, что я задвигаю щеколду, – так глубоко его морда погружена в сухой корм. Мейв, Тодд и Эван устанавливают свое оборудование в разных комнатах дома, а я принимаюсь за то, что умею делать лучше всего: кормить людей. Я знаю, что бессонная ночь пробуждает зверский аппетит; я сделала несколько сэндвичей с ветчиной, сварила десяток яиц вкрутую и большую кастрюлю кофе, чтобы нам всем было чем взбодриться ночью. Пока я выкладывала угощение на блюдо, опустилась темнота.
Бен просовывает голову в дверь кухни и объявляет:
– Они собираются немного приглушить свет повсюду. Говорят, что тебе тоже надо подняться наверх, если хочешь взглянуть на их установку.
Захватив блюдо с сэндвичами, я вслед за Беном поднимаюсь по лестнице.
– И почему нужно везде выключить свет?
– Кто знает? Может быть, так лучше видна эктоплазма?
– Бен, негативное отношение тут не поможет. Так можно навредить результатам.
– С чего бы? Если призрак решит явиться, он и явится, ему не важно, верю я в него или нет.
Когда мы добрались до башенки, я поразилась, сколько оборудования Мейв и ее помощники затащили туда. Я вижу камеры и штативы, магнитофон и штук пять других приспособлений, предназначение которых мне совершенно непонятно.
– Тут не хватает только счетчика Гейгера, – сухо замечает Бен.
– Да нет, один у нас есть. – Эван указывает на приборчик на полу. – А еще мы установили камеру в коридоре первого этажа и другую – в главной спальне.
– А в главной спальне зачем? – интересуется Бен.
– Потому что призрак несколько раз появлялся там. Так нам сказали.
Бен смотрит на меня, и я вспыхиваю.
– Я видела его там пару раз, – признаюсь я.
– Однако исходный пункт сверхъестественного – именно башенка, – говорит Мейв. – Именно там Ким среагировала сильнее всего, так что основное внимание мы сосредоточим на этой комнате. – Она смотрит на свои наручные часы. – Что ж, пора выключить свет. Всем нужно устроиться поудобнее. Это будет очень длинная ночь.
К двум часам ночи мы уничтожили все сэндвичи с ветчиной и вареные яйца, и я четыре раза разливала кофе по термосам. Как оказалось, охотиться за привидениями ужасно скучно. Мы несколько часов сидели в полутьме и ждали, когда же что-нибудь – ну хоть что-нибудь! – произойдет. Впрочем, команда Мейв умудрялась следить за приборами, делать какие-то записи на бумаге и дважды меняла батарейки.
Призрак так и не явился.
Мейв снова кричит в темноту:
– Ау, мы хотим поговорить с тобой! Кто ты? Скажи нам, как тебя зовут.
Горит ярко-красный огонек индикатора на магнитофоне, идет запись, но я ничего не слышу и не вижу. Ни призрачного голоса, отвечающего на вопросы Мейв, ни материализации – тумана эктоплазмы. Ну и дела – мы ждем ответа от капитана Броуди, вооружившись оборудованием за несколько тысяч долларов, а он в эту ночь, разумеется, не выходит на связь!
Проходит еще час, и мои глаза начинают закрываться сами собой. Я дремлю, уткнувшись Бену в плечо, а он шепчет:
– Эй, почему бы тебе не пойти спать?
– Я не хочу что-нибудь пропустить.
