— Всё верно, господа. Замечаний и дополнений не имею, — адвокат расписался и положил перо на подставку.
— Это ваше счастье, Клим Пантелеевич, что у вас имеется разрешение на ношение трости со скрытым кинжалом, — резюмировал судья. — И правильно, что при себе сей документ держите. А то бы беды не избежали. И свидетелем не зря обзавелись. Кучер, хоть и струхнул и дал дёру, но подтвердил, что убитый первый бросился на вас с ножом. Необходимая личная оборона. Статья 101 Уложения о наказаниях.
Ардашев усмехнулся и процитировал:
— «Нанесение нападавшему увечий или даже самой смерти не вменяется в вину оборонявшемуся, если при отражении нападения, он не имел возможности прибегнуть к защите местного или ближайшего начальства».
Семивзоров посмотрел на адвоката, покачал головой и сказал:
— Одно плохо: слово своё вы не сдержали. Обещали не предпринимать никаких самостоятельных шагов — ан нет, не послушались. Нешто жизнь не дорога?
— Ещё как дорога, Архип Андреевич. Вы же понимаете, что я не мог не отправиться на встречу. Мы бы тогда вообще не вышли на сообщника убийцы профессора.
— А что толку, что вышли? Вы же его и порешили. Вот если бы он живой остался, тогда другое дело. Мы бы его смогли допросить.
Ардашев вынул коробочку монпансье, положил в рот синюю конфетку и сказал:
— Жаль, конечно. Но, видно, так Господу угодно. Хочу заметить, что убитый мною преступник и есть тот самый человек, которой менял «молочные» бутылки у двери дома профессора.
— Вы уверены? — наморщив лоб, спросил судья.
— Абсолютно. Мне ещё показалось, что на руке нападавшего я видел татуировку.
— На это счёт мы запросим Новороссийское сыскное агентство. Возможно, на него что-то есть в картотеке, — предположил пристав.
— Мне кажется, стоит проверить схожесть отпечатков пальцев на записке убитого Панкратова, где была указана моя фамилия, и на этом письме. А вдруг папиллярные узоры совпадут?
— Неужто вы думаете, мы бы и сами не догадались? Сдаем, как велено, вельможный пан. А утром примчимся к вам на доклад, — недовольно пробурчал Семивзоров.
— Утром мы с супругой собирались посетить несостоявшуюся ранее экскурсию в черкесский аул, — не замечая иронию собеседника, парировал Ардашев. — А к обеду — к вашим услугам… Я могу быть свободен?
Судья посмотрел на пристава. Тот кивнул и сказал:
— Полицейская пролётка доставит вас в «Европу». Я распоряжусь, пойдёмте.
Приморский город прекрасен не только днём, но и ночью. И хоть в мае ещё нет того специфического морского запаха, которым водоросли наполняют воздух, но шум волн, бодрящая свежесть воздуха и аромат цветущих магнолий дарят ощущение счастья любому отдыхающему, приехавшему к Чёрному морю. В особенности, если он прибыл из бескрайних, тонущих за горизонтом ставропольских степей с палящим солнцем, серебристыми волнами полыни и клубами пыли, неотступно следующими за экипажами.
Ардашев вздохнул полной грудью.
— Как дышится! Отчего-то всегда тянуло к морю. Жюль Верн — любимый писатель детства.
— Так и оставайтесь у нас, — простодушно проговорил Добраго. — Народу, правда, не много. Тысяч двадцать пять, да и то, если с приезжими считать. Для присяжного поверенного вашего уровня — доход мизерный. Другое дело наведываться сюда на дачу. Если хотите, могу порекомендовать надёжных комиссионеров. Подскажут, не обманут. Уж поверьте. Они у меня вот где, — он потряс кулаком, и усмехнулся в усы, вероятно, что-то припоминая.
— Спасибо. Над этим предложением стоит подумать.
— Доброй ночи!
Полицейский возница, задремавший в коляске, услышав голоса, проснулся и выпрямился на облучке.
Присяжный поверенный забрался в коляску и только теперь почувствовал усталость, накопившуюся за несколько дней отдыха.
X
Отправившись на экскурсию в черкесский аул, Ардашевы слушали неспешный монолог Бельского об ушедших временах, когда в 1830 году на побережье высадился первый русский морской десант и изгнал из здешних мест черкесов. Позже, Вельяминовская крепость, теперь город Туапсе, стала одной из семнадцати крепостей Черноморской береговой линии.
Дорога в селение Карповка проходила по правому берегу реки Агой и начиналась за железным мостом. Так называемая Агойская щель представляла собой долину, сдавленную с боков горами. Но по мере течения реки она расширялась, превращаясь в живописное и уютное для проживания место. Сам аул состоял из одной улицы, каменной мечети и начального училища с единственным здесь русским человеком — учителем.
Со слов Бельского в прежние времена черкесы промышляли в этих местах не только разбоем на дорогах, грабя путников, но и своеобразным морским пиратством. Ночью, они разжигали костёр на скале Кадош, чтобы суда контрабандистов приняли его за свет маяка, и, напоровшись на скалы, потерпели крушение. А утром черкесы собирали прибитое волнами к берегу чужое добро. В этих местах дно усеяно остатками разбитых фелюг. Сей преступный промысел процветал вплоть до конца прошлого века, пока его не пресекла таможня и полиция.
Со стороны могло показаться, что Ардашев внимательно слушал Бельского, который страдал от жары, то и дело, вытирал платком пот с лица, но, на самом деле, присяжный поверенный был занят мыслями об исчезновении профессора Поссе, и потому искренне обрадовался, когда, подъезжая к гостинице, увидел пристава Добраго. Адвокат расплатился с возницей и Бельским, что-то сказал жене, и она вместе в проводником скрылась за входной дверью отеля.
— Клим Пантелеевич, не уделите пару минут? — выговорил полицейский.
— С удовольствием, Пров Нилович. Какие новости?
— Насчёт отпечатков пальцев вы были правы. На конверте и записке — папиллярные узоры принадлежат покойному метрдотелю.
— Исходя из этого, можно сделать вывод, что он был связан с теми, кто вчера организовал на меня нападение. По всей видимости, убитый пытался их шантажировать. Возможно, даже ему заплатили какие-то деньги (об этом свидетельствует выброшенный преступником портмоне покойного), но ему захотелось ещё и нажиться за мой счёт, и он отправил письмо по почте в гостиницу, где и служил.
— Но зачем? — пристав пожал плечами. — Мог бы просто принести его и оставить на стойке.
— Так меньше подозрений.
— Но откуда Кузьма Сафронов или его сообщник могли знать, когда состоится ваша с ним встреча?
— От самого метрдотеля. Вы же сами сказали, что его пытали.
— Помнится, вы высказывали мнение, что какое-то известие или событие вынудило метрдотеля на определённые шаги, в результате которых он был и убит. У вас уже есть соображение на этот счёт?
— Да. Это вечерний выход статьи в газете «Туапсинские отклики» об исчезновении профессора и моём приезде в Туапсе. Считаю, что убийца профессора использовал метрдотеля «втёмную». Его попросили лишь сообщить о моём прибытии в гостиницу, что он и сделал бесплатно или за какие-то совсем небольшие деньги. А тут — газетная статья. Панкратов сразу понял, кто может иметь отношение к бесследному исчезновению Поссе. Видимо, этот человек не вызывал у него ни страха, ни опасений за свою жизнь, и он решил его шантажировать. Шантаж удался, деньги метрдотель получил. Но этого ему показалось мало. Он решил заработать ещё пятьсот рублей и отправил письмо в «Европу» на моё имя. Попал, очевидно, в западню и под пытками рассказал о содержании письма, затем его просто зарезали и выбросили на улицу.
