— Теперь я понимаю, но все это случилось с вами… давно… вы не можете продолжать ненавидеть всех.
— Именно это я недавно понял, — сказал маркиз. — Я думал, что моя ненависть настолько сильна, что я никогда не смогу измениться. Но вот я встретил вас!
Он так тихо произнес последнюю фразу, что сначала Неома подумала, что ей послышалось. Но когда посмотрела на него, то услышала:
— Я здесь, чтобы задать вам один простой вопрос. Но я хочу, чтобы вы мне честно ответили на него.
— Какой… вопрос?
— Вчера, когда я поцеловал вас, вы сказали, что любите меня. Я хочу знать, правда ли это?
Неома затаила дыхание. Она не могла ни отвечать, ни спрашивать. Тогда маркиз произнес:
— Я знаю, вы верите в бога. Как перед богом, честно ответьте мне… Я не смогу пережить еще одну ложь. Неома встала и тихо сказала:
— Когда вы поцеловали меня… у меня было такое прекрасное чувство, какое никогда еще в жизни мне не приходилось испытывать… Тогда я поняла… что люблю вас. Вчера… уезжая и зная, что я никогда… больше не увижу вас… я поняла, что не смогу… больше никого полюбить.
Она замолчала. Маркиз не сдвинулся с места, он лишь пристально смотрел на нее, как бы пытаясь заглянуть в ее душу.
— Вы уверены? Вы действительно уверены, что любите меня, несмотря на мой образ жизни и несмотря на то, что я предлагал вам… приняв вас… за?..
— Вы в этом не виноваты, — быстро проговорила Неома. — Все произошло из-за того, что я приехала в Сит с Перегрином. Мы солгали, не сказав, что я — сестра Перегрина. Это все Чарльз. Он предупредил, что никто не должен знать, кто я, в противном случае Перегрин будет осмеян, когда станет известно, что он привез с собой сестру.
— Этих приемов больше никогда не будет, — сказал маркиз, а затем, улыбнувшись, добавил:
— Я прошу тебя, дорогая, выйти за меня замуж. Всем известно, что я далеко не идеал, но, если ты любишь меня, возможно, простишь все мои грехи и будешь только помнить, что я также люблю тебя!
Глаза Неомы и все ее лицо засияло от радости. Она прошептала:
— Вы… действительно любите меня?
— Я люблю тебя так, как никого еще не любил, — ответил маркиз. — Это правда! Мои чувства к Люсиль были романтическим порывом неоперившегося юноши. Сейчас мое чувство совершенно другое. Но я боюсь… отчаянно боюсь! Своим откровением я мог испортить что-то совершенное и чистое, которое, как волшебное золото, может исчезнуть, как только рука человека коснется его. Скажи, ты любишь меня, моя драгоценная, моя милая? Скажи, что ничто не помешает нашей любви!
— Если бы нам что-то помешало, для меня… и солнце перестало бы существовать, и все погрузилось бы во мрак. — На мгновение Неома замолчала, а затем добавила:
— Я думаю, если… ты… сейчас поцелуешь меня, то поймешь, что мои чувства… остались прежними.
Она прошептала последние слова, но маркиз их услышал. Он протянул руки, заключив ее в свои объятия.
— О, мой милый Свет Луны. Я очень боюсь, ужасно боюсь, что, едва найдя тебя, я могу потерять. Это убьет меня.
— Такое же чувство было и у меня, когда я подумала, что потеряла тебя.
Он медленно придвигал ее к себе, как будто все еще боялся. Затем его уста прикоснулись к ее губам. Неома не верила, что вновь когда-нибудь испытает неземной восторг от его поцелуя. Все закружилось вокруг. Все ощущения, которые она испытала во время первого поцелуя, теперь стали еще более глубокими, более яркими, потому что теперь их чувство было взаимным. Он был с ней, он держал ее в своих объятиях, целовал ее. В его руках она чувствовала себя так надежно и уверенно, как не чувствовала никогда.
— Я…люблю…люблю…люблю тебя! — пыталась произнести Неома.
Эти слова, словно пеан радости, устремились ввысь, на небо, к солнцу, которое окутывало их своим жарким неземным блаженством.
— Люблю… тебя! Люблю! — произнесла Неома. Маркиз посмотрел на нее. Однако это был совершенно другой человек, словно преобразившийся на глазах у Неомы. Его циничный и презрительный взгляд исчез. Он стал молодым, счастливым и влюбленным.
— Дорогая, когда мы поженимся? — спросил он.
— А как быть с Перегрином?
— Он уже дал свое согласие.
— Ты… сказал Перегрину… что хочешь жениться на мне?
— Я извинился за то, что повел себя так низко. Он совершенно прав во всем, что высказал мне.
Неома озадаченно посмотрела на маркиза. Невероятно, «надменный маркиз» извинялся перед ее братом!
— Это правда, — улыбнулся маркиз. — Теперь Перегрин будет моим шурином. Я предложил устроить его будущее.
— Что же ты предложил ему? — нетерпеливо спросила Неома.
— Я думаю, будет неплохо как для Перегрина, так и для Уоддездона заняться каким-нибудь полезным делом, чем прозябать в Лондоне и играть на деньги, которых у них нет.
— Я тоже так думаю, дорогой.
— Поэтому я полагаю купить им обоим офицерские чины в лейб-гвардейском конном полку, где я служил. Неома вскрикнула от радости:
— Неужели ты это сделаешь? Для Перегрина — это все в жизни. Ведь тогда у него будет возможность ездить на превосходных лошадях.
— У меня предчувствие, что он такой же отменный наездник, как и я. Рад, что ты одобряешь мое предложение.
— Еще бы я не одобряла этого! Не знаю, как я смогу отблагодарить тебя!
— Может быть, поцелуем? Но прежде я хочу знать день нашей свадьбы.
— Когда хочешь… Может быть, завтра вечером… Я хочу быть с тобой всегда.
Маркиз сильно прижал ее к себе, так что у нее перехватило дыхание.
— Этого и я хочу. Я полюбил тебя, как только увидел, моя дорогая.
— Когда же это произошло? — спросила Неома.
— Там, в салоне, когда ты стояла одна. Такая юная, красивая, такая целомудренная.
— Неужели ты на самом деле подумал, что я и есть та чистая, та прекрасная женщина, в существование которой ты не верил?
Он крепко обнял ее.
— Когда я увидел тебя в церкви, то не смог…
— Как ты узнал, что я была в церкви? — перебила его Неома.
— Когда я вышел из салона, то увидел, что ты побежала по коридору. Тогда я еще не понимал, что же произошло.
— Наверное, ты подумал, что я… дурочка?
— Хочешь знать, что я подумал, когда ты пошла спать?
Неома с любопытством смотрела на него.
— Я подумал, моя прелесть, любовь моя, что я самый счастливый из всех мужчин на свете. Я нашел то, о чем мечтает любой мужчина, но так редко находит.
— Ты не разочаруешься? Маркиз улыбнулся.
— Если ты разлюбишь меня, то я навсегда погружусь во мрак отчаяния.
