И еще много всего происходит сейчас вокруг. Разом, одновременно. Но мне это уже почти безразлично. Меня все глубже затягивает куда-то неспешно вращающийся по спирали водоворот кромешной, непроницаемой Тьмы.
Эпилог
Этот мелкий живчик почему-то начал меня раздражать сразу, едва в палату вошел. Только дверь за собой прикрыл, даже рта раскрыть не успел, а уже всем своим видом вызывает стойкую неприязнь. И, вроде, дело не в том, что я стал после ранения мизантропом. Вовсе нет. Меня с тех пор, как я в сознание пришел, посетила уже целая толпа народа. И почти всем я был искренне рад. В первую очередь тому, что они живы. И жив я.
Вики была самой первой. Я едва глаза открыл, а она возле кровати сидит, дежурит. Правда, после того, как я очнулся, надолго не задержалась, умчалась. Дел у нее сейчас много – «Куколкам» здорово досталось: и сразу, еще во время высадки десанта янки, и позже, когда бои шли уже за освобождение Старого Города. А что поделать – припортовый район… Стратегическая точка. По нему все подряд с большими пушками наперевес побегать успели. Да еще и сверху полетали. Причем, если поначалу только летали, то потом – как-то все больше падали. Теперь большую половину Син стрит восстанавливаться придется чуть ли не с нуля. А страховые компании уперлись рогом: боевые действия, мол, относятся к обстоятельствам непреодолимой силы. Не страховой случай и выплат не будет. Вики говорит, что многие ее соседи объединяются и собираются судиться, спросила, стоит ли вообще пробовать. Аккуратно ее от этой мысли постарался отговорить: договор страхования – бумага практически алмазной прочности, каждая формулировка, каждая фраза веками выверена. Судиться с этими акулами – бесполезное дело, только время и деньги зря потратит, которых у нее и так не сказать, что много осталось.
Потом с официальной миссией заходил подполковник, вернее, уже полковник Сил планетарной обороны Грэм. Сразу-то я не разглядел, из положения «лежа на койке» погоны на плечах вошедшего видны не были, а вот когда он наклонился, чтобы руку мне пожать… В общем, серебряный дубовый лист сменился серебряным же орлом. В первые секунды я еще удивился, что он один, без Дженни, а потом он мне сообщил, что заглянул не с частным визитом, а как официальное лицо. И очень торжественно вручил мне от имени и по поручению Министерства обороны Конфедеративных Штатов и Сил планетарной обороны Булыжника дубовую ветвь к моему «Пурпурному сердцу»
[116]. Еще одну «Серебряную звезду» не дали, жмоты. Покончив с официозом и согнав с породистого лица казенную торжественность, Фрэнк, тепло и вполне по-свойски попрощался, крепко пожал мне руку и сказал, что в его доме я всегда буду желанным гостем. Приятно. А учитывая вполне ощутимую взаимную симпатию между мною и Дженни – приятно вдвойне. Он взрослый мужчина и бывалый военный, все прекрасно видит и понимает. И вот такая его реакция – вполне определенный и весьма хороший для меня знак. Уж с лестницы точно не спустит, когда с букетом заявлюсь…
Практически сразу после полковника, будто в коридоре ждал, когда тот выйдет, заглянул русский консул. Тихонько, словно по большому секрету, сообщил, что у парней с «Бесстрашного» все в порядке, все живы, разве что Туми, в смысле, командир разведывательно-диверсионной роты корвета «Бесстрашный» майор Тумарбеков, неудачно подставился под взрыв в самые последние минуты боя и ухватил пару осколков, но уже идет на поправку. И что старшего мичмана Стрельникова, рассмотрев все обстоятельства, решили не наказывать. Точно, снова Влад мимо медали… А потом, от лица командования русских Вооруженных сил вручил мне медаль. Очень простенькую, даже невзрачную на первый взгляд. Светло-серая с голубой каймой лента на пятиугольной колодке, примерно полуторадюймового диаметра тяжелый серебряный кругляш, на котором рельефно выдавленные три жутко архаичного вида летательных аппарата и такой же доисторический танк. Медаль «За отвагу». Я ее потом нашел в инфосети. Оказывается – одна из самых уважаемых у русских боевых наград, да еще и самая старая из всех, что у них сейчас вообще есть. По статуту – что-то вроде уже имеющейся у меня «Серебряной звезды» – награда за личную храбрость в бою. Приятно, чего уж, врать не буду. На прощание консул сказал, что все формальности с нашими военными уже улажены и награду я могу носить свободно, никаких эксцессов не опасаясь. И откланялся, я только и успел его попросить всем парням от меня привет передать. Он пообещал, что сделает. К сожалению, не лично, «Бесстрашный» давно покинул не только орбиту Булыжника, но и вообще пространство Конфедерации, но связь на военных кораблях действует, так что – без проблем. Да уж, все как обычно – mavr sdelal svoe delo – mavr mozhet gulyat’ smelo… Влад как всегда оказался прав…
Через пару дней, когда, как я понял, экстренные службы навели хоть какой-то порядок, расчистили транспортные магистрали и снова начало осуществляться относительно регулярное транспортное сообщение между Старым и Новым Городом, заезжала Дженни. Ей я, буду честен, больше всех обрадовался. В первую очередь тому, что жива и здорова. Да и просто тому, что приехала. Девушка с милой непосредственностью натуральной блондинки, хлопая невинными голубыми глазами, развела персонал на еще одну прикроватную тумбочку, на которую и выложила кучу гостинцев из внушительных размеров бумажного пакета. На попытки врача возмутиться, мол, это больница, лечебное учреждение, тут всякую снедь в тумбочках держать не положено, только еще шире распахнула глазищи и, ловко изображая блондинку, какими их вечно показывают в молодежных ситкомах
[117], трогательно защебетала что-то про маму, про черничный пирог, про то, как она сначала помогала печь, а потом через полгорода по руинам его на себе везла… В общем, через пять минут этого абсолютно непрерывного, да еще и выдаваемого с просто пулеметной скоростью, монолога доктор покинул палату, безоговорочно капитулировав и позорно бежав с «поля боя», махнув рукой на и гостинцы, и на «нештатную» тумбочку. Слабак и тряпка!
– Как я его? – ехидно и немного самодовольно улыбнулась эта хитрющая лиса.
Мне в ответ только и осталось, что руками развести и глаза закатить, в немом восхищении.
А вчера навестил меня Стивен Ричардс. Выбраться из участка он тогда так и не успел, а может – не захотел, и оставался там до самого конца боя. Поначалу под пули его, разумеется, не выпускали – сидел на полу за стойкой дежурного и пустые магазины для парней патронами набивал. Но потом, когда боеспособных почти не осталось и начался очередной штурм… В общем – досталось мальчишке, по глазам вижу. Не бывает такого взгляда у обычных пацанов в семнадцать лет. Только у тех, кто успел пройтись с Костлявой Старухой под ручку. В кого стреляли враги, и кто стрелял в ответ. Повезло Стивену здорово: когда здание Управления, не выдержав очередного ракетного удара, начало рассыпаться, О’Хара успел буквально зашвырнуть его в клетку для задержанных. Она прочная, вес сложившихся плит и перекрытий удержала, и когда спасатели через сутки его откопали, Ричардс-младший был почти невредим, разве что мелкие царапины да обезвоживание… Но это дело вполне поправимое.
