В гостиничном номере снова наступила мрачная, зловещая тишина. Ее нарушили лишь ножки стула, которые скребнули паркетный под тяжело вставшим из-за стола Кружинером. Все взгляды были обращены на него. Старик нервно постукивал по полу тростью и шевелил губами, проговаривая какие-то слова.
– Уважаемые и неуважаемые товарищи, – подрагивающим голосом начал он, стуча тростью в пол в такт своим словам, – как вы только что слышали, мне здесь инкриминируют склоки… Это очень серьезное обвинение. Ну что же… Даже в суде обвиняемому дают право на последнее слово. Позвольте, скажу его и я. Всем нам известно, что производством новых зенитных ракет уже много лет занимается единственный в России завод «Арьергард». И несмотря на то, что гособоронзаказ на ракеты был увеличен в два раза, он был полностью выполнен. Так? Так. Затем часть увеличенного заказа на наши ракеты было решено передать другому заводу – в Мирове. Он тоже входит в наш концерн.
– Кружинер, шел бы ты спать! – вдруг вскричал Гребнев, опасливо поглядывая на полковника контрразведки Фролова, – здесь мальчишник, пьянка, можно сказать, а не производственное совещание!
– Ну зачем же вы так? – откликнулся Фролов, – человек говорит весьма по делу… Меня лично это в известном смысле обогащает… Продолжайте, продолжайте, Яков Абрамыч.
И Кружинер продолжил:
– Так вот. Повторюсь. Часть увеличенного заказа на наши ракеты было решено передать мировскому заводу. Но для этого там нужно было поставить новую технологическую линию, которая обошлась государству аж в 26 миллиардов рублей. Когда это дело только-только затевалось, тогдашний руководитель концерна Игорь Романович Журбей был категорически против. Почему? Он настаивал на том, что можно за гораздо меньшие деньги расширить производство на «Арьергарде». Тем более, что площади завода позволяли это. Однако именно тогда и при весьма странных обстоятельствах Журбей был снят с должности, а его место занял господин Гребнев. Причем, сделано это было по-иезуитски – в день рождения Журбея… И…
– Мы здесь не в суде, товарищи, и не на Лубянке, – сухо буркнул Гребнев.
– И не в школьной учительской, – поддакнул ему Померанцев. Но распалившийся Кружинер продолжил свой темпераментный спич:
– Так вот, господа-товарищи, – говорил он, – несмотря на многомиллиардные затраты, ни одна ракета с технологической линии на этом, втором заводе, до сих пор не принята военной приемкой! Один-единственный транспортно-пусковой контейнер, изготовленный, кстати, без разрешительной документации, был дважды… Дважды! Дважды признан комиссией не соответствующим техническим требованиям. Но руководство концерна, – вы, господин Гребнев, все равно настаивали на его эксплуатации! Даже не имея лицензии на изготовление этого вида продукции! И это не сплетня! Это факт. А ведь это могло привести к взрыву ракеты на старте. Зато там же, на мировском заводе, весьма успешно были проведены финансовые махинации. Новое руководство концерна в лице господина Гребнева принудило свое дочернее предприятие «Абантек» продать мировскому заводу часть производственной территории за 50 миллионов рублей, а затем… А затем… взять обратно в аренду за 150 миллионов рублей в год! И это тоже не сплетня. Это…
– Хватит! Довольно! – вскричал Гребнев, – все это еще надо доказать!
– Да-да-да, все это еще надо доказать, – как-то вяло поддержал на сей раз Гребнева Померанцев.
– У меня есть доказательства, – еще более решительно шел в наступление Кружинер, – у меня есть до-ку-мен-ты! Вот они! Вот здесь, господин Померанцев, черным по белому написано, что вы должны были еще в прошлом году представить в военно-промышленную комиссию правительства план технического перевооружения «Арьергарда», но вы до сих пор этого не сделали! И что теперь? А то, что договор с Китаем в установленный срок не исполнен. И теперь нас ждут огромные штрафные санкции. Так может быть, поэтому, чтобы избежать штрафов, господин Гребнев разрешил китайским спецам подробно снять на видео весь процесс сборки наших зенитных ракет? А?
В гостиничном номере стало так тихо, что слышно было лишь, как тикают настенные часы.
– Интеерееееесное кино… Оччень интересное, товарищ Кружинер, – снова оживился, нарушая тишину своим скрипучим басом полковник контрразведки Фролов, – это очень интересно. Яков Абрамыч, все это очень серьезно. Вы отвечаете за свои слова?
– Я всегда отвечаю за свои слова, товарищ чекист, – уверенно отрезал Кружинер, – я смогу вам это видео с китайцами на память подарить. Я еще много чего вам интересного рассказать. Например, о том, как в туалете, на командном этаже нашего концерна, была найдена бесхозная сумка, а в ней – то ли 300, то ли 350 тысяч долларов, Видимо, не донесли до адресата…
– Интересное кино, – еще больше оживился контрразведчик, – нам бы с вами на трезвую голову побеседовать, с глазу на глаз. Вы такой увлекательный собеседник… Общение с вами обогащает…
– А вы обращайтесь, обращайтесь, – с грустной усмешкой ответил Кружинер, – я вам много чего еще могу рассказать. Но сплетни не практикую, товарищ чекист. Тем более – для Лубянки. Я вам хоть сейчас и не такое могу рассказать. При всех! Зачем по углам шептаться? Вот сегодня мы очередной раз провалили испытания «карандаша». А знаете ли вы, товарищ чекист, что этой ракете уже присвоена литера промышленного производства? Нет? А литера эта, между прочим, говорит об окончании всех испытаний! Но ведь ракета еще не готова! Нас ждут дополнительные пуски. А, значит, и дополнительные деньги! Десятки миллионов! Кого мы дурачим? Кого мы грабим?
Все сидели молча.
У Гребнева, Померанцева и Томилина было такое выражение лиц, будто их поймали на месте преступления.
– Ндаааа, – первым отозвался контрразведчик Фролов, – интересное кино, Яков Абрамыч. Вы такой содержательный собеседник. Жаль, что я с вами поздно познакомился.
– Товарищ полковник… Алексей Алексеич, – вдруг насмешливым тоном отозвался Гребнев, повернувшись к Фролову, – когда Яков Абрамыч выпьет лишнего, он и не такое может наговорить…
– Да-да, знаете ли, по пьянке и не такого можно наговорить, – поддержал Гребнева Померанцев, – да мы все тут немножко перебрали. Трудный день, нервы. Утром проснешься, бывало, и уже не помнишь, о чем вечером был разговор… Правда же, Яков Абрамыч?
– Я правду говорю в любом состоянии, – отозвался задумчиво Кружинер, – независимо от количества выпитого.
– Предлагаю закончить этот тяжелый разговор, – суетливо сказал Гребнев, поднимаясь со стула, – такой разговор надо вести по трезвости. А сейчас всем надо выспаться, господа.
Гребнев, Померанцев и Томилин ушли, не подав на прощание руку только Кружинеру.
– Кажется, они на вас сильно обиделись, Яков Абрамыч, – с ухмылкой произнес контрразведчик и кивнул в сторону двери. – А я бы с вами еще побеседовал. Интересный вы человек, так много знаете. Приходите завтра утром ко мне в номер, я в двадцатом квартирую…
Попрощавшись со всеми и пожелав спокойной ночи, полковник ушел.
