– Чай через десять минут.
Я пошла в туалет. До ремонта у Сергея был один санузел. А потом появилось два. В свое время еще до того, как отношения прервались, Ира мне объяснила:
– Ванные теперь и для Сергея, и для меня сделаны. Одну пришлось оборудовать на месте кладовки. Она к спальне примыкала, в ней шкаф когда-то находился.
– Жаль терять подсобное помещение, – поддержала я разговор, – можно и одной душевой пользоваться.
Ира скорчила гримасу.
– Терпеть не могу, когда в санузле дышать от пара нечем. Сергей всегда зеркало пачкает, круг на толчок не опускает. И запах после него! Фууу! Лучше лишиться чулана, чем каждый день злиться, что в сортире воняет.
Я вошла в ванную сестры, села на унитаз и услышала голос Ирины:
– Привезем Полину. Нина не подходит. Девчонка, как из деревни, вам не понравится. Поля полная дура, но хорошо воспитана. Нина отвал башки. В носу пальцем ковыряет, рот не закрывается. Зачем вам такая? Вот и я так думаю. Наличкой, конечно. Доллары. Я вас, Вейтовых, хорошо знаю, поэтому цена ниже некуда. Да пожалуйста. Ищите. Вам нашли девочку с прекрасной генетикой, тихую, скромную, здоровую. Не хотите? Досвидос. За деньги, что вы мне предлагаете, найдете на Курском вокзале вшивую оборванку, которая в своем возрасте уже всего навидалась, сифилис заработала. Семь футов под килем!
Стало тихо, Надежда оцепенела на унитазе, забыв, зачем пришла в уборную. Послышался бас Сергея:
– Эй, чего застряла?
– Бизнес наш пытаюсь раскрутить, – зашипела жена, – Вейтовы теперь за девочку столько предлагают.
Скорей всего, Ирина показала мужу листок с цифрой, потому что Сергей выругался:
– …!
– С ума сошли, да? – возмутилась Ира. – За три копейки подавай им игрушку для забавы. Ну уж нет, мы найдем не жадных клиентов. На фига нам эти жабы?
Затем раздался звук шагов, супруги ушли.
Надя в полуобморочном состоянии вышла в коридор. Вот почему Сергей вдруг решил наладить дружбу, позвал ее и Нину в гости. Одну из девочек хотели продать каким-то Вейтовым, Ира выбирала, кто из близнецов лучше подойдет.
Надежда была так ошарашена тем, что случайно ей открылось, так изумлена, напугана… Она вошла в комнату и увидела коробку с тортом.
– Садись, – велела ей Ирина, – смотри, какая вкуснота! Подарили нам вчера, бисквит на заказ сделан.
Компания сидела за длинным столом, крышка от торта лежала чуть поодаль. Надежда увидела на ней надпись, сделанную ярким фломастером: «Ирише и Сереже с надеждой на долгое сотрудничество. Павел и Римма Вейтовы».
Глава тридцать третья
Не успела я сесть за руль, как зазвонил телефон.
– Вы где? – осведомился Костин. – Приезжайте скорей. Максу прислали флешку.
– Кто? Какую? – не сообразила я.
– Пока не смотрели, – объяснил Володя, – на ресепшен принесли конверт, адресован Вульфу. Макс его открыл, а там несколько фото. Снимок вывески почтового отделения, ящика с номером, потом та же ячейка, но на ней набран код. Никакого текста. Адрес, понятное дело, я узнал мгновенно, съездил туда, взял конверт. Кто его положил, не выяснил.
– В зале абонентских ящиков, как правило, ведется видеонаблюдение, – подсказала я.
– А в этом его нет, – объяснил Володя. – У них висело устаревшее оборудование. Его неделю назад начали планово менять. Отделение работает по графику, а камер временно нет. Они только через несколько дней должны «ожить». Кто-то знал о работах и воспользовался моментом. Вам еще долго?
Я посмотрела на навигатор.
– Пять минут.
– Грамотно подготовлено, – оценил ситуацию Энтин, когда я рассказала ему про носитель. – Похоже, работал профессионал.
Я свернула в переулок, где находится здание офиса.
– Установить личность того, кто принес флешку, мне представляется невозможным. Но вдруг Макс придумает, как его отыскать?
– Не очень верится в успех этой затеи, – вздохнул Константин. – Любопытно, что на флешке?
Обсуждая ситуацию, мы вошли в лифт, поднялись на свой этаж и нашли в комнате для совещаний Володю, Николая, Михаила и Макса.
– Включай, – велел Вульф, когда я села около него.
Николаша подвигал мышкой. Большой экран на стене посветлел, появилось изображение Моисея Абрамовича Зильберкранца.
– Добрый день, господа, – произнес он. – Макс, я прекрасно знаю, что смотреть флешку ты будешь не один. Думаю, сейчас в переговорной Володя, Евлампия… Может, еще кто-то. Перед тем как уйти, мне пришло в голову объяснить вам причину моего исчезновения. Вульф, мы с тобой много лет знакомы, я отношусь к тебе с большим уважением, несмотря на то, что на момент создания ныне успешного агентства ты был полным балбесом. Признаюсь, ни на секунду не верил, что ты добьешься успеха. А вон что вышло! Я мог исчезнуть тихо, и ты бы ничего никогда не узнал. Но годы нашей вроде бы дружбы обязывают меня объяснить тебе причины принятого мной решения. И, возможно, я в последний раз окажу тебе помощь. Еще меня подвигает на откровенность простое соображение: теперь ты не балбес и далеко не идиот. И твоя правая рука – Костин. Недолюбливаю полицейских, а Володя, перестав получать зарплату от государства, придя к тебе, ментально все тот же парень из отделения. Но Костин не глуп, способен креативно мыслить и даже пользуется ножом, когда обедает. А Евлампия… Называть женщину Лампой мне претит. Уж лучше – Лампинией.
Зильберкранц продолжал:
– Твоя жена временами вполне спокойная, порой слишком активная, суетливая, болтливая. И ей определенно надо побольше есть, потому что дама, которая одевается в магазинах для подростков, выглядит несолидно. У нее начисто отсутствует способность логически мыслить. Но это ее большой плюс. Глупые действия и рассуждения твоей спутницы жизни часто помогают слишком серьезному и всегда все раскладывающему по полочкам Костину докопаться до правды. После дела Ныркиной я стал считать Евлампию великим детективом. Прекрасно помню, как она сказала:
– Жена его ни при чем. Она точно не беседовала с убийцей из холла.
Ты спросил супругу:
– Почему ты так решила?
Мы все услышали гениальный ответ:
– Потому что у места, где висит внутренний телефон, стоит большой вазон с кактусом. Вот лично я никогда не воспользуюсь этим аппаратом. И Ныркина тоже к нему не подойдет. Мы, женщины, во многом похожи.
Где тут хоть какая-то логика? Как кактус связан с телефоном? Да никак! Мне стало смешно. И что было потом? Выяснилось, что Ныркина не спускалась на первый этаж, ее подставили. Я стал мучиться любопытством, потом подошел к Евлампии и спросил:
– Объясни, какая связь между опунцией и телефоном.
Она изумилась:
