Но она оказалась решительнее, чем я ожидала.
— Очень даже касаются, — прошипела она. — Если вам кажется, что вы можете шантажировать мою маму…
— Шантажировать! Что? Что еще за новости!
— А что же это, по-вашему? Я видела ее отчетность — вы присвоили четверть ее прибыли от магазина в Уиклоу на Рождество, набрали платьев, пальто, других вещей. Если вы думаете, что все вам сойдет, потому что она…
Она не могла произнести это вслух. И Элисон не могла. Это незримо висело над ними обеими, как дамоклов меч.
Но Холли была не права. Я никогда ничего не просила у Элисон. Она сама давала, по своей инициативе. «О, дай-ка я что-нибудь тебе подберу», — говорила она, нервно потирая руки в своей обычной манере. Может быть, она и считала это сделкой, но если и так, то я-то здесь при чем?
Элисон еще при первом знакомстве пригласила меня как-нибудь зайти в магазин. Ну, я и зашла, через несколько дней. Я купила миленькое платье, а она добавила к нему красивый платок и ожерелье. Она настаивала, чтобы я приняла эти вещи в подарок.
После этого я часто к ней наведывалась и всегда покупала что-нибудь по мелочи, но она сама добавляла что-нибудь к моим покупкам. Что же мне оставалось делать — возвращать ей подарки, что ли?
На самом-то деле я заходила больше ради того, чтобы с ней повидаться. Затем она по непонятной причине резко прервала нашу дружбу, и я не могла понять — почему. Я никогда у нее ничего не просила.
Я была готова простить Холли ее обвинения и агрессию. Мы все еще можем остаться друзьями. Можно поговорить с Элисон. Если она действительно не хочет, чтобы я заходила в магазин, или не хочет общаться со мной, так пусть сама об этом и скажет. Но это нужно обсуждать с ней, а не с ее дочерью.
Я отошла в сторону и указала на дверь.
— По-моему, тебе пора, Холли, — ответила я. — Давай забудем об этом разговоре.
Но тогда Холли подошла ко мне вплотную, так что я почувствовала запахи мяты у нее изо рта и клубничной помады на губах.
— Еще раз придешь к матери в магазин — убью, тварь! — процедила она.
Рон
№7
Может быть, не стоило заходить к Джорджу.
Рон затянулся сигаретой, глядя на языки огня, лизавшие края камина.
Ему хотелось узнать, что говорят соседи. Выяснить, в курсе ли кто его отношений с Оливией. Кого ж еще спрашивать, как не Джорджа — он больше всех похож на того, кто замечает подобные вещи. Однако его аж передернуло, когда он услышал про Рона и Оливию, будто такое и в голову ему не могло прийти.
Рон объявил об этой истории как о самом наиестественнейшем деле, где нечего стесняться и нечего скрывать. Казалось, все продумано правильно… но, похоже, он все же перемудрил. В очередной раз.
Когда молодой полицейский постучался к нему в дверь и спросил, будет ли он дома на следующий день для беседы с детективами, это оказалось для него неожиданностью. Хотя Рон видел, что они обходят все дома в Долине, и ожидал их визита с минуты на минуту. От нервного ожидания его прослабило, так что пришлось бежать в туалет и опорожнить кишечник, вися на специально привинченных к стене поручнях.
Судя по всему, они не сказали Джорджу ничего такого, что указывало бы на имеющиеся у них подозрения в том, что Оливия убита. Обычная формальная проверка, уверял себя Рон, стряхивая пепел в огонь и сотрясаясь от нервного озноба.
Боже, как же он радовался, когда Оливия наконец сгинула. Хотя бы три месяца мира и покоя, уже не так мало.
Поначалу он не испытывал ничего, кроме удовлетворения, по поводу своего поступка. Но время шло, и, чего тут скрывать, начало постепенно появляться раскаяние.
Надо было просто порвать с ней, да и все. Но нет, он этим не ограничился. Поступил мерзко, покуражился. Порядочные люди так не поступают. С другой стороны, разве она не сама виновата? Сама поставила себя в такое положение. Возможно, он поступил так, потому что испытывал к ней сильные чувства, а она его оскорбила.
Рон снова затянулся сигаретой.
А что, если она оставила записку? Что, если она записала его слова, написала о том, что он сделал?
От табачного дыма и страха у Рона кружилась голова.
Стоило ли все это того? Все эти проблемы, и только ради секса?
Последнее время он задумывался об этом все чаще и чаще. Обо всех женщинах, не только о тех, что жили по соседству. Казалось, он сам ищет себе проблемы, нарочно ведет себя с бабами как говнюк, чтобы они ответили тем же. Может быть, ему хочется боли.
Ведь он знал, что поступает омерзительно, что ему это не свойственно.
Казалось, хотя бы после истории с Оливией можно уже усвоить, что не стоит гадить прямо под себя. Одно время это казалось забавным, ходить туда-сюда из №4 в №5 и обратно.
Оливия ему нравилась больше. Настоящая грязная развратница. Всегда так — на вид ни за что не скажешь. Он обожал это в ней.
Крисси, с другой стороны, искала себе прекрасного принца или, на худой конец, пожарного, чтобы спас ее. Ей хотелось поговорить, пообниматься, поплакаться о том, что муженек ее разлюбил.
Что может быть хуже женских слез после секса!
Нет, от Крисси давно пора избавиться, ситуация чревата массой неприятностей. Но это пока потерпит. Для начала нужно правильно поговорить с полицейскими.
Рон разжал кулак. Он так сильно стиснул руку, что на ладони остались следы от ногтей.
Он посмотрел на трусики Оливии.
Как-то раз она позволила ему запихать трусики ей в рот. Крисси бы ни за что не допустила ничего подобного. С Крисси проходила только миссионерская поза, нежные объятия.
Оливия была женщиной его мечты.
Пока не…
Рон швырнул свой трофей в огонь, и тот мгновенно вспыхнул.
— Прощай, Оливия, — прошептал он. — Повеселились, и хватит.
Оливия
№4
Рон. Мой милый.
Когда же все пошло не так?
Конечно, сама знаю когда. Но почему?
Неужели ему не хватало меня?
Рон очаровал меня с первого взгляда. Веселый, игривый, уверенный в себе — он подходил мне по всем пунктам. Никогда мне не нравились мужики, с которыми нужно подолгу возиться; молчаливые, якобы глубокомысленные на вид, хотя какие там у них мысли. После многих разочарований я поняла, что молчаливые мужчины вовсе не глубокие натуры. Просто им нечего сказать.
Рон же показывал товар лицом.
Я не сразу поняла, что он действительно за мной приударил. Рон нашел подход ко всем женщинам в Долине. Он сверкал своей особенной улыбкой, подмигивал, похабно шутил, а мы, девчонки, краснели, улыбались и хлопали глазками.
