Немного времени спустя Сильвия прошла по коридору и постучалась в дверь Ромолы. Затем она взялась за дверную ручку и повернула ее, но, к своему удивлению, обнаружила, что дверь заперта.
– Кто там? – послышался резкий и неприветливый голос Ромолы.
– Это я, Сильвия.
– Ну, тогда все нормально.
Ключ повернулся, и дверь открылась. Сильвия вошла и застыла, открыв рот. Комната была завалена одеждой. Казалось, Ромола в спешке одно за другим вытащила все свои платья и разбросала их на стульях и на полу.
Они лежали повсюду, всех цветов и оттенков: переливчато-синего, ярко-красного, изумрудно-зеленого, а с ними рядом – пышные, в оборках, нижние юбки и белье. Сильвия смотрела на все это великолепие и не могла вымолвить ни слова.
– Да не пугайся ты, – засмеялась Ромола. – Я просто пытаюсь сообразить, что надеть, но ничего подходящего для гардероба вдовствующей миссис Брент у меня нет.
– Ромола! – воскликнула Сильвия. – Я никогда не видела такого количества вещей. Как ты смогла столько купить?
– Да, мне периодически доставалось то одно, то другое, – туманно ответила Ромола. – Что-то осталось после спектаклей, в которых я выступала, э-э… тех, кто пел в хоре, всегда обеспечивали одеждой.
– Понимаю, – закивала Сильвия, хотя все же ей было не совсем ясно: она слышала, что хористкам очень мало платили. – Ромола, какая красота! – Она взяла с кровати красное платье из тончайшего шелка. В нем был очень откровенный вырез, а юбка ниспадала великолепными мягкими волнистыми складками.
– Я его надевала в особенных случаях, – сказала Ромола. – Это подарок лорда Карстерза, очень милого молодого человека. Он… как бы это сказать… он был очень добр ко мне один раз.
– И ты купила это платье, чтобы пойти на вечер, который он устраивал? – спросила Сильвия. – Должно быть, оно стоило уйму денег!
– Ты себе не представляешь, какой я удачливый покупатель, – улыбнулась Ромола.
Сильвия положила красное платье и взяла другое, сшитое из изумрудно-зеленого шифона; на юбке были вышиты крохотные серебряные розочки, а на лифе – розовые ветви.
– И это тоже очень красивое, – сказала она. – Но Ромола! Это ведь вечерние наряды. А где же те, которые ты надевала днем?
– А у меня их почти нет, – ответила Ромола. – Они вон в тех коробках. Видишь ли, я выходила в основном по вечерам. А днем я всегда спала.
– Да, я понимаю, – промолвила Сильвия и затем, спохватившись, добавила: – Мы должны все это убрать под замок. Леди Клементина вряд ли поверит, что ты носила такие платья в Африке.
Ромола засмеялась.
– Хотелось бы мне увидеть выражение ее лица, если бы я пришла к ней в чем-нибудь из этого.
– Я ведь тебе рассказывала, как она узнала о моих нарядах, – заметила Сильвия. – Ты должна вести себя осторожно. Леди Клементине рано или поздно становится известно обо всем.
– Ну, тогда упакуй их снова, – приказала Ромола, – а заодно сложи и нижние юбки.
– Они такие же красивые! – восхитилась Сильвия, взяв одну из них, отороченную присборенным кружевом и украшенную тонкой черной бархатной лентой. – Какая тонкая работа, – промолвила она. – Просто жаль носить такую красоту под платьем, где ее никто не видит.
– Да, действительно, – сухо согласилась Ромола.
Сильвия аккуратно сложила юбки и убрала их в чемодан, затем проделала то же самое с другими вещами; с туфлями, подобранными к вечерним туалетам, с яркими вечерними накидками, украшенными блестками.
– А где ты пела в Лондоне?
– О, в разных местах, – ответила Ромола.
Она сняла платье, затем облачилась в тончайший атласный халат, украшенный кружевом, и стала смотреть, как Сильвия, склонившись над сундуками, бережно складывает в них наряды.
– Я думаю, – сказала Ромола, – было бы очень разумно, если бы мы заключили договор. Ты и я.
– Какой договор? – спросила Сильвия, подняв голову.
– Не говорить о моем прошлом.
– О Ромола, ты ведь не думаешь, что я любопытничаю и пытаюсь что-то выведать.
– Нет, конечно же, нет. Но, все же я бы не хотела ни о чем вспоминать. Давай забудем о том, что было, и представим, что я действительно жила за границей, и что у меня был муж, и я его потеряла, и что все эти шесть лет я вела праведную жизнь.
Сильвия ничего не ответила. У Ромолы было такое странное выражение лица, что она поняла, лучше ее ни о чем не расспрашивать.
– Да, давай забудем прошлое, – поспешно сказала она. – Отличный договор и очень даже разумный!
– А еще дай мне слово, – сказала Ромола, – что никогда не расскажешь правду обо мне; никогда, если только я не дам своего разрешения. Обещаешь?
– Ну конечно, обещаю, – сразу согласилась Сильвия. – С чего это я стану кому-то рассказывать о тебе.
– Кто знает, – задумчиво произнесла Ромола.
Она подошла к туалетному столику и вытянула ящик; затем с чуть заметной ироничной улыбкой посмотрела через плечо на сестру.
– Боюсь, сейчас ты испытаешь настоящий шок. Так что приготовься. Я собираюсь закурить сигарету.
Сильвия поднялась.
– Ты что, куришь? – спросила она в изумлении.
– Да, – ответила Ромола. – Курю. Ты потрясена?
– Нет, в общем-то, нет, – промолвила Сильвия, – но здесь нельзя курить, Ромола. Это небезопасно. Кто-нибудь почувствует запах дыма и донесет леди Клементине.
– Сигареты успокаивают мне нервы, – запротестовала Ромола.
– Ты лучше забирайся в постель, а я попрошу что-нибудь для тебя у Нэнни, – предложила Сильвия. – У нее полный буфет всяких лекарств. Она даст тебе немного брома или успокоительных капель. Поверь мне, это намного лучше, чем сигареты.
– Это не дом, а просто женская гимназия, – слегка раздраженно проговорила Ромола, но, все же положила пачку с сигаретами назад, в ящик, и согласилась с тем, чтобы Сильвия сходила к Нэнни за успокоительным.
Позднее вечером, после ужина, она зашла к Ромоле и увидела, что та тоже поела и лежит в постели, подоткнув под себя одеяло. Сильвия подбросила в огонь угля и села рядом с сестрой.
– Я ненадолго, – сказала она. – Тебе нужно пораньше уснуть, и тогда завтра ты будешь чувствовать себя совершенно иначе.
Она посмотрела на Ромолу и отметила, что сестра стала выглядеть гораздо лучше. Ее распущенные каштановые волосы мягко обрамляли лицо, и от этого казалось, что у нее уже не такой болезненный и изможденный вид, какой был еще совсем недавно.
– Мне так хорошо, – сказала Ромола. – Я даже хотела бы умереть.
– Что за чепуху ты городишь! – упрекнула ее Сильвия. – И вообще я тебя не узнаю. Ты всегда была такой живой, жизнерадостной. Во мне не было и половины той энергии, что в тебе.
