– Что случилось?
– Ты хочешь знать, что случилось? Так вот, меня здесь больше не задерживают, – раздраженно сказала Ромола.
– Что ты имеешь в виду?
– Именно то, что говорю, – произнесла Ромола горьким саркастическим тоном. – Ее милость очень рада, что мне стало лучше, и очень сожалеет о том, что мне нет больше места в Шелдон-Холле. Она уверена, что теперь я поправила здоровье и хочу навестить каких-то других родственников или хотя бы заняться делом, которое бы оправдало мое пребывание здесь. В любом случае я уезжаю. И немедленно.
– Немедленно? – растерянно спросила Сильвия.
– Завтра, – уточнила Ромола.
– О Ромола, я так сожалею, – пробормотала Сильвия. Но то, что она произнесла, совершенно противоречило тихому внутреннему голосу, который нашептывал ей, что надо радоваться отъезду сестры.
– Она ведьма! Да, ведьма, а не женщина! – воскликнула Ромола гневно.
Сильвия, испугавшись, прижала палец к губам.
– Тс-с, ребенок может услышать.
– А мне плевать! – заявила Ромола, расходясь не на шутку. – Я ненавижу ее! Сто лет назад ее бы сожгли на костре, и правильно сделали бы! Она сидела на своей постели и так и старалась вытянуть из меня подробности моего так называемого прошлого. И все это время только и ждала, когда доставит себе удовольствие сообщить мне о своем решении.
– А она назвала какую-нибудь причину?
– Прямо об этом не было сказано, но я прекрасно понимаю, в чем тут дело.
– В чем же?
– В том, что ее сынок вернулся домой, – бросила Ромола. – Да, да, именно поэтому она меня и гонит. Я точно знаю. Она боится оставлять меня в доме, потому что я выгляжу уже не такой больной, как раньше. Одному Небу известно, как еще она разрешила тебе все это время жить здесь. Она была бы рада сделать из сына монаха, отшельника, изолировала бы его от всех женщин, будь ее воля. Это же ненормально! Но ей безразлично! У нее есть власть, и она ею пользуется!
– Я думаю, что ты не совсем права, – промолвила Сильвия, чувствуя, что не может не вступиться за леди Клементину. – Она не против того, чтобы сэр Роберт женился, просто хочет, чтобы его женой стала девушка из их круга.
– Да. Я прекрасно все понимаю! Мы не слишком хороши для ее драгоценного сына! А я не считаю себя хуже других! Но ничего, ничего! Я им еще покажу! Помяни мое слово!
– Ромола, не надо так говорить! – взмолилась Сильвия. – Ты меня пугаешь. Да и вообще, почему ты решила, что они нам чем-то обязаны. Мы и так должны быть очень благодарны. Ты гостишь здесь уже три недели, поправилась, да и вообще это дом леди Клементины или скорее сэра Роберта, а мы с тобой сами пригласили себя сюда.
Сильвия попыталась улыбнуться, но Ромола не поддержала ее.
– Почему я должна уезжать сейчас? – спросила она. – Все это время я мирилась с невыносимой скукой, живя рядом с черной лестницей, а теперь, когда дом хоть немного ожил и в нем наконец зазвучал смех, меня выгоняют, как ненужную служанку. Да, именно так! – добавила она, увидев, какое потрясение вызвали у Сильвии ее слова. – Мне пошло на пользу пребывание здесь, и я согласна, что мое здоровье улучшилось, но я умирала от скуки! Да я вообще не представляю, чтобы нашелся еще хоть один человек, который так, как ты, таскался бы повсюду за чужим ребенком, и считал это удовольствием! Место удобное, несомненно, но я бы сошла с ума, если бы мне пришлось оставаться здесь долгое время без возможности общаться с кем-нибудь, без мужчины, который хотя бы… говорил мне, что я красивая.
– Мы с тобой совершенно разные, – спокойно заметила Сильвия. – И если ты так считаешь, Ромола, то в чем же тогда дело? Возвращайся в Лондон к своим друзьям, к своей жизни.
– Без денег? – почти выкрикнула Ромола.
– Я дам тебе все, что у меня есть, – промолвила Сильвия. – Все свое жалованье за последний месяц. Я пока еще его не тратила, так, что ты можешь взять.
Она достала деньги из бюро, куда положила их несколько дней назад.
– Какой мне толк от нескольких фунтов? – спросила Ромола, но ее цепкие пальцы, тут же ухватили сверкающие соверены.
– Но, дорогая, я больше ничего не могу предложить тебе.
– Мне нужно подумать. Я пойду в свою комнату.
– Да, конечно, как считаешь нужным, – поспешно согласилась Сильвия. Она все это время очень боялась, как бы Люси, увлеченно игравшая в уголке со своими куклами, не услышала их странный разговор.
Ромола направилась к двери.
– Я скоро приду к тебе, – пообещала Сильвия. Однако ей удалось освободиться нескоро. Люси никак не хотела ее отпускать, и только когда Этель принесла им обед, Сильвия наконец-то улучила минутку и, быстро проскользнув по коридору, подошла к комнате Ромолы и постучала в дверь.
– Кто там?
– Это я, Сильвия. Обед готов, дорогая.
– Попроси кого-нибудь принести его сюда, – приказала Ромола, – и пусть оставят у двери.
– Ты что, заболела? – спросила Сильвия. – Впусти меня!
– Не могу, я занята. Сделай так, как я сказала. – Голос Ромолы прозвучал резко.
Сильвия прислушалась. Она услышала шелест бумаги и звук шагов.
Наверное, пакует чемоданы, подумала девушка и пошла в детскую, чтобы попросить Этель принести сестре обед.
Служанка поставила блюда на поднос и ушла. Через некоторое время она вернулась.
– Миссис Брент не пустила меня, мисс. Велела оставить поднос под дверью. А потом сказала, чтобы я сходила к мистеру Бейтсону и попросила у него полбутылки шампанского. Велела сказать ему, что это ее последняя ночь в Шелдон-Холле, и она хочет отпраздновать это событие. Как быть, мисс?
Сильвии стало не по себе.
– Не знаю, что и сказать, Этель, – неуверенно промолвила она.
– Мне попросить у него шампанского? – снова поинтересовалась Этель. – Я могу.
– Ну, тогда, пожалуй, попроси, – согласилась Сильвия и тихим голосом добавила: – Не знаю, что он на это скажет.
– В этом доме важно, что скажет леди Клементина, – выпалила Этель, но, тут же попыталась смягчить дерзость заискивающей улыбкой и быстро вышла из комнаты. Сильвия даже не успела ничего сказать.
Хотя перед Сильвией стояли очень соблазнительные блюда, есть ей совсем не хотелось. Из головы не выходили вопросы: что задумала Ромола? Почему она ведет себя подобным образом? Зачем потребовала шампанского и заперлась в комнате? Почему с такой ненавистью говорит о тех людях, которые предоставили ей крышу над головой и приняли ее, когда она была очень больна?
Сильвия попыталась найти для нее хоть какие-нибудь оправдания, но как-то незаметно все ее мысли слились в одно чувство, и это было чувство радости. Сильвии было искренне стыдно за то, что она испытывала, но она ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось снова быть одной, с Люси или со своими мыслями. Скоро наступит весна, в садах набухнут почки, в парке зацветут деревья. У нее было странное ощущение, что весна должна изменить что-то в ее жизни, что зима и тьма остались позади, а впереди забрезжил свет. Она не могла это объяснить, не в состоянии была выразить свои ощущения словами, просто ее не покидало предчувствие перемен, надежда на то, что в ее жизни наступит что-то новое, подобное весне, что оно все ближе, и скоро наконец придет. Что-то внутри нее жаждало этого, стремилось к нему, и готово было подчиниться всему тому, что оно несло.
