– О Боже, спаси меня!
Но, похоже, что никакие мольбы уже не могли помочь ей. Сэр Роберт куда-то нес ее, крепко обхватив руками. Ее голова откинулась назад, а волосы, выбившиеся из прически, золотым каскадом ниспадали до земли.
– Ты моя, красивая, прекрасная. Желанная, моя! Она слышала его дрожащий, срывающийся голос, в котором звучал восторг победителя.
– О Боже, помоги мне! – Сильвия только сейчас до конца осознала весь ужас своего положения. Неужели ей никто не поможет? И вдруг, совсем неожиданно, она услышала:
– Уэйси, Уэйси, иди ко мне!
Это была Люси. Сильвия почувствовала, как сэр Роберт на мгновение застыл. Она попыталась что-то сказать, но не смогла. Ее воспаленные горячие губы только дрожали.
– Уэйси, я боюсь. Где ты Уэйси?
Неожиданно Сильвия почувствовала, что он ослабил тиски своих рук и поставил ее на ноги. Но у нее закружилась голова, и перед глазами все поплыло. Она протянула руку и ухватилась за спинку стула.
– О, Уэйси, иди же ко мне! – уже плачущим испуганным голосом звала Люси.
Сильвия отозвалась как будто издалека:
– Иду, дорогая.
Сделав над собой почти нечеловеческое усилие, она заставила себя пересечь комнату. Она вошла в комнату Люси.
– О Уэйси, я думала, что ты никогда не придешь!
Сильвия в темноте подошла к кроватке и опустилась на колени.
– Я здесь, дорогая, все хорошо.
И, протянув вперед свои трясущиеся руки, она обхватила ими девочку.
– О Уэйси, я видела такой страшный сон. Мне приснилось, что ты потерялась… в страшном месте… и что ты звала меня.
Да, Господь услышал ее молитву!
Глава 16
Люси уснула, и Сильвия смогла, наконец, пошевелиться. Она бережно высвободила руку из-под детской теплой и тяжелой головки и укрыла девочку одеялом. Затем попыталась встать с колен. Резкая боль пронзила ее ноги. Но физическая боль была ничем по сравнению с тем, что творилось в ее душе.
Она отвернулась от кроватки Люси и увидела, что дверь в детскую приоткрыта и оттуда сквозь образовавшуюся щель проникает золотистый лучик света. Здравый смысл подсказал ей, что нужно просто пойти туда и выключить свет, но ее нервы были настолько напряжены, что она не могла заставить себя сделать это. Она боялась заходить в эту комнату, хотя знала, что та пуста. Ей стало ясно, что никогда больше детская не будет означать для нее спокойствие, уют, защищенность, никогда не станет ее убежищем. Тихо прикрыв дверь, Сильвия прошла по теперь уже полностью темной спальне и, нащупав дверь в свою комнату, открыла ее.
Здесь она зажгла газовую лампу и, увидев свое отражение в зеркале, на мгновение застыла возле него. На нее смотрело белое вытянутое лицо женщины, испытавшей что-то невероятно ужасное, потрясшее ее до глубины души.
И тут она наконец осознала, что же с ней произошло. Отвернувшись, девушка, как слепая, подошла к своей кровати и ничком упала на атласное пуховое одеяло. Она не плакала. Слезы не могли принести ей облегчения. Она страдала, молча, страдала так сильно, что, казалось, дошла до самых глубин всех страданий и от этого просто растворилась как личность, превратившись в одну агонизирующую боль; в боль, которая полностью поглотила ее и в которой всеми оставленная, она, как беззащитная, никому не нужная щепка, плыла без цели и направления.
Сильвия не знала, долго ли она пролежала на кровати, но когда, наконец, подняла голову, то ощутила сильный холод. Огонь в камине уже давно погас. Она прислушалась, но услышала только звенящую тишину спящего дома.
Ей вдруг стало ясно, что надо делать. Встав с постели, она начала переодеваться. В гардеробе вместе с другими вещами висели черное платье и пальто, которые миссис Бутл дала ей, казалось, сто лет назад. Но, увидев их, девушка отвернулась. Никогда, никогда больше она не желает видеть ничего, что бы хоть в какой-то степени связывало ее с Шелдон-Холлом или напоминало о его обитателях. Вместо этого наряда она выбрала свое поношенное синее платье, которое служило ей столько лет, машинально надела его, наскоро причесала волосы и натянула на заколотые вверх кудри старую фетровую шляпку, отороченную перьями сойки. Сильвия вспомнила, что она служила ей отнюдь не для украшения, а для того, чтобы хоть чем-то прикрывать голову, длинными зимами в Пулбруке. Затем с верхней полки гардероба она взяла маленький саквояж и начала паковать в него вещи, беря только самое необходимое: щетку для одежды и расческу, зубную щетку, ночную рубашку, смену белья. Когда с этим было покончено, она набросила на себя безобразное серое, вышедшее из моды пальто, которое когда-то принадлежало ее кузине.
И только когда все это было сделано, она испытала сомнения. Ее остановила мысль о Люси. Девочка мирно спала в соседней комнате и не имела ни малейшего понятия о том, что происходит. Что она почувствует, когда проснется завтра утром? Неожиданно Сильвия закрыла лицо рукой. Сможет ли она сделать это? Сможет ли навсегда выбросить Люси из своего сердца? Ей вспомнилось, как детские ручонки обхватывали ее за шею, вспомнилась нежная, любящая, доверительная улыбку на ее личике, голос, зовущий: «Уэйси! Уэйси!» Она любила Люси, но как можно здесь оставаться? Сильвия вспомнила выражение глаз сэра Роберта, слова, которые он ей говорил, сначала с неуважением и презрением, а затем с все нарастающей страстью, которая оказалась еще более ужасной, безжалостной. Нет, другого выхода у нее не было.
Она вошла в спальню Люси и, оставив дверь открытой, направилась к кроватке. В комнату проникал свет, и Сильвия могла видеть милые черты ребенка: маленький овал лица, вздернутый носик, темные длинные ресницы и разметавшиеся по подушке ярко-рыжие волосы. Сильвия глубоко вздохнула. Ей захотелось нагнуться, взять девочку на руки, ощутить тяжесть ее головки, прильнувшей к груди, почувствовать маленькие ручонки, обхватившие шею, получить подтверждение щедрой любви и привязанности.
Но нет! Она не могла сделать этого и не могла попрощаться.
– Благослови тебя Господь! – тихо прошептала она.
Ее глаза заволокло слезами, и девушка, ничего не видя перед собой, на ощупь вышла из спальни.
Вернувшись в свою комнату, Сильвия взяла уже упакованный саквояж, стоявший на полу, и открыла дверь в коридор. Он был освещен очень слабо, как всегда по ночам, но света хватало, чтобы видеть дорогу, и Сильвия пошла к лестнице. И там ей снова стало не по себе. Казалось, в ней боролись противоречивые чувства. Наконец она решилась и, как будто отказавшись от мысли выбрать трусливый способ бегства, быстро повернулась и пошла назад по коридору к спальне Нэнни. Постучавшись в дверь, девушка очень тихо повернула ручку. Не успела она войти, как Нэнни уже проснулась с той мгновенной готовностью, выработанной у людей, которые всю жизнь прислушиваются к зову ребенка.
– Что такое? Что-нибудь случилось?
