Люси кивнула.
– И даже Нэнни?
– Никому. Ты должна просто забыть об этом, и если кто-нибудь спросит у тебя, ты ничего не знаешь. Ты можешь это запомнить?
– Да, Уэйси, я запомню. Но она все-таки убила кого-то? Сильвия покачала головой.
– Я уверена, что нет. Ей просто приснился страшный сон, такой, какие иногда видишь ты. Вот она и напридумывала всякой всячины.
– Бедная бабушка. Как страшно видеть такие сны, правда, Уэйси?
– Конечно, милая, – ответила Сильвия.
Она отпустила руки девочки и, встав, отряхнула юбки.
– Ну, а сейчас пора идти назад.
Сильвия почувствовала, как при этих словах сердце ушло в пятки. Да, теперь они должны идти в Шелдон-Холл, чтобы выяснить, что произошло, чтобы увидеть страдания Роберта и узнать, что через несколько дней, а возможно, и часов, как только разразится скандал, его заберут от них далеко-далеко…
С того места, где они стояли, не было видно церковного дворика, его скрывали деревья. Над зелеными раскидистыми ветвями виднелся только шпиль маленькой серой церквушки. Сильвия подумала о том, что, наверное, уже доставили гроб и сейчас, возможно, копают могилу. Она вспомнила, как Нэнни со слезами на глазах стояла у простого могильного камня. Она принесла с собой маленький скромный букетик цветов. Знала ли она об этом тогда? И знала ли она, как все произошло? Сильвия вспомнила два маленьких меча, которые нашла Люси в детской комнате. Она снова задумалась о мальчике, который взрослел, но не умнел; о молодом мужчине, который продолжал играть с игрушками. Глубоко в душе она ощутила жалость к леди Клементине. Она, движимая своими амбициями, поглощенная страстной любовью к дому и ко всему тому, что он олицетворял, должно быть, тоже неимоверно страдала, видя, как владелец титула, глава семейства, был занят только игрушками. Сильвия подумала, что это было невыносимо тяжело…
Ее сердце сжалось от мысли о том, что произошло потом. Невозможно было представить, чтобы женщина, любая, могла убить своего родного сына, лишить жизни ребенка, которого она родила, только из-за своей безумной любви к дому, сделанному из кирпичей и извести. В этот момент Сильвии показалось, что над Шелдон-Холлом висит темная туча. Теперь наконец-то, ей стало, понятно, отчего порой ее так пугала атмосфера этого дома. Он сам по себе был вампиром, требовал слишком многого от тех, кто в нем жил. Служа кровом, дом забирал нечто более ценное – неприкосновенность тех, кого он защищал.
«Мое воображение опережает события», – подумала Сильвия и, взяв Люси за руку, повела ее за собой по узкой тропинке для овец, которая, извиваясь по вересковой пустоши, спускалась к Шелдон-Холлу, окруженному ухоженными садами и оранжереями. Назад они шли гораздо медленнее, чем вперед. Сильвия с трудом переставляла ноги, не потому что устала, а потому что страшилась того, что обнаружит, вернувшись назад. Она боялась увидеть лицо сэра Роберта, потому что знала, как он страдает.
«Что я могу ему сказать?» – спрашивала она себя, чувствуя, что сейчас любовь к нему стала еще сильнее, чем прежде. Наконец-то она поняла его. Он оказался не холодным бесчувственным роботом, с которым у нее не было ничего общего, а очень ранимым человеком. Он испытывал такие же неимоверные страдания, какие довелось испытать и ей самой.
А еще для нее стало откровением то, что даже в момент потрясения и ужаса, когда она наконец, поняла, о чем говорил начальник полиции, и когда даже поверила, что сэр Роберт виновен в смерти своего брата, она все так же любила его, любила всем сердцем, каждой своей клеточкой, любила всем умом, всей своей душой. И будь он хоть убийцей, хоть преступником, ее чувства к нему не угаснут. Что бы он ни совершил, каким бы тяжким ни было его преступление, ее любовь к нему останется такой же. Это она знала точно. Она может осуждать его поступки, может испытать потрясение, узнав о нем что-то плохое, но при этом будет любить его так сильно, что ее чувства останутся неподвластны ни критике, ни трезвой рассудительности. Это и есть настоящая любовь, любовь, которая не может перемениться или перестроиться, любовь, которая останется даже тогда, когда все дорогое, что есть в жизни, разрушится и сгинет. «Как я могла даже на несколько секунд поверить, что он был способен на такое преступление? – спрашивала себя Сильвия. – Роберт никогда бы не опустился до того, чтобы совершить такой неблаговидный поступок. Он бы даже никогда не ударил, не то, что убил ради какого-то имущества, будь оно хоть самым ценным во всем мире». Она ведь прекрасно знала, что ему не присуща жадность, но, тем не менее, тогда, в холле, поверила, что он убийца, и теперь не могла себе простить этого. Но она по-прежнему любила его и, кажется, любила еще сильнее. Роберт всегда казался таким же недосягаемым и могущественным, как сам Господь Бог. Но теперь наконец-то он стал человеком, со всеми человеческими чувствами и слабостями.
– Быстрее, Уэйси, не отставай! – раздался голос Люси.
Повинуясь настойчивому требованию ребенка, она ускорила шаг. Перед ними был Шелдон-Холл. Они вошли в сад, и Сильвия осознала, что через несколько минут предстанет перед Робертом, а заодно и перед своим будущим. Она со страхом подумала о том, что ее ждет и что будет с Люси. Но затем постаралась избавиться от подобных вопросов. О ком нужно сейчас думать, так это о Роберте! Только о нем.
Не успела Сильвия остановить Люси, как та уже обогнула угол дома и побежала вверх по широким каменным ступеням, ведущим к парадному входу. Сильвия вообще хотела зайти с черного хода. Она боялась входить в холл, помня о том, в каком ужасном состоянии лежала леди Клементина на его мраморном полу еще час назад. Но Люси уже обо всем забыла или, по крайней мере, то, что произошло, уже не казалось ей таким мрачным.
– Я первая, Уэйси, – весело сообщила она, добежав до парадной двери, и вошла в дом.
Сильвия последовала за ней. В холле было пусто.
– Давай поднимемся по другой лестнице, – предложила она, но было уже слишком поздно: девочка успела наполовину взбежать по главной лестнице, и Сильвии ничего не оставалось, как пойти за ней. На площадке тоже никого не оказалось. Сильвия поднялась на второй этаж, а затем на третий. Зайдя в детскую, она увидела, что Люси уже разговаривает с Этель.
– Мы так хорошо погуляли, Этель. Дошли до самого Черного камня. Мы добрались туда очень быстро. Как ты думаешь, сколько времени нам понадобилось?
Глаза служанки были красные и заплаканные. Она взглянула на Сильвию, и та инстинктивно почувствовала, что служанка собирается ей сказать. Незаметно для Люси Сильвия поднесла палец к губам.
– Иди, Люси. Тебе нужно побыстрее раздеться, иначе мы опоздаем на ужин.
Люси послушно выбежала из комнаты.
– Вы знаете, что случилось с ее милостью? – быстро прошептала Этель.
– Да, знаю, – ответила Сильвия.
– Невозможно поверить, что ее больше нет, – произнесла девушка и, сглотнув ком в горле, заплакала. – Она была благородная леди. Никто не может этого отрицать.
