Во многих случаях спасительным решением было типичное бюрократическое — закрыть. Так Пятому управлению принадлежала идея закрытия КВН: «По прошествии времени стало ясно, например, что не надо было в середине 1970-х закрывать КВН. Но как можно было противостоять всесильному председателю Комитета по телевидению и радиовещанию СССР Сергею Лапину, который, заручившись поддержкой секретаря ЦК КПСС по идеологии М. А. Суслова, дал команду убрать „этих бородачей” с телевидения. Дело, конечно, было не в студентах-„бородачах”. Просто кому-то „наверху” не понравилось выступление команды КВН из Одессы, когда ребята со сцены, да еще в прямом эфире, задали вопрос „где же эти закрома Родины?”, а потом еще и попросили ЦК КПСС: „Партия! Дай порулить!” В результате КВН на целых 10 лет ушел в подполье».
Также вызывали подозрения в принципе любые молодежные объединения, они были опасны хотя бы тем, что управлялись неизвестно кем: «Нельзя было разгонять клуб любителей Джона Леннона. Прорабатывать ребят по комсомольской линии только за то, что они собрались на смотровой площадке на Ленинских (Воробьевых) горах в связи с убийством великого музыканта и просто поставили там свечку перед его портретом и спели две песни любимого битла! Нужно было более вдумчиво разобраться с движением каратистов. Отделить криминал от истинных спортсменов — любителей столь популярного во всем мире вида спорта. А с почитателями движения индеанистов вообще сложилась трагикомическая ситуация. Индеанисты — это молодые ребята-студенты из конца 1970-х, собиратели фольклора североамериканских и канадских индейцев. Сами делали луки-стрелы, строили вигвамы, шили себе национальные индейские одежды. При этом ни грамма спиртного и курили только „трубки мира"… Эти энтузиасты решили провести всесоюзный сбор индеанистов в Карелии, на берегу озера. Однако такая инициатива не понравилась „товарищам в строгих костюмах". В то время вовсю шла война с хиппи, панками и другими «подражателями чуждым течениям». Дело дошло до комсомольских инстанций. "Индейцев" вызывали в комитеты ВЛКСМ: "Вам что, не нравится наша молодежная политика? У нас же есть секции художественной самодеятельности. Если вам фольклор интересен — ходите по деревням, беседуйте с бабушками, собирайте старые песни, сказки… Есть, в конце концов, кружки художественного свиста…" Свистеть индеанисты не захотели. Вместо этого некоторые пытались списываться с единомышленниками из Северной Канады. Таких активистов стали вызывать „куда надо" на профилактические беседы. Вопрос стоял строго: „или индейцы — или комсомол!”. Ребята благоразумно выбрали второе — не хотелось вылетать из вузов, а именно это им светило после исключения из рядов ВЛКСМ. Так движение „советских индейцев” мягко „испарилось”».
Как видим, любое отклонение от «канонического» поведения воспринималось как опасное. Ленинградский рок-клуб КГБ взял под свою опеку, тем самым ему удалось выжить. Все неофициальное спокойнее сделать официальным, когда за ним будет присмотр. И при этом возникает бюрократическая цепочка, сквозь которую можно не только управлять, но и есть с кого спросить.
А. Кичихин, тоже из Пятого управления, рассказал о кураторстве вузов со стороны КГБ: «В Москве, например, не существовало практически ни одного вуза, который не находился бы в обслуживании КГБ. Правда, внутри КГБ студенчество было поделено на сферы влияния — так сказать, по интересам. Скажем, разведка (Первое Главное Управление) и контрразведка (Второе Главное Управление) давно и прочно обосновались в МГИМО, они же весьма пристально интересовались и факультетом журналистики МГУ. Компетенцией Второго Главка был и Бауманский университет. А скажем, Инженерно-строительный институт почему-то курировался лишь на уровне районных аппаратов КГБ по Москве и Московской области. Но все это, конечно, вовсе не значит, что идеологическая контрразведка была на периферии борьбы за советскую молодежь. Напротив, переименованное Пятое управление патронировало все основные вузы столицы. Более того: „студенческий” отдел относился к числу элитарных в управлении. „Например, филологический факультет МГУ у нас назывался „факультетом дипломированных жен”. Туда поступали дети номенклатуры — партийной и государственной, — рассказывали мне комитетчики. — Конкурс большой, попасть в число студентов было нелегко. Так вот, номенклатурные товарищи знали, что факультет обслуживает КГБ. Снимали „вертушку" и звонили…" „Неужели Бобков занимался проталкиванием „детей" в МГУ?" — поразилась я. — "Нет, конечно. Бобков до таких вещей не опускался. Он давал указание начальнику отдела, тот вызывал опера, который обслуживал филфак, опер шел к заместителю декана… В приемных комиссиях всегда были наши люди — агенты или доверенные лица, или контакты. КГБ давал список — кто должен поступить или — кто не должен…». (цит. по [10]).
Молодежь первой «переселяется» из физического в виртуальное пространство. Мир физический перестал быть главным, осевым, постепенно у всех поменялись приоритеты. Сегодня более важными есть мир информационный и виртуальный. Именно там ведутся войны и куются победы. И эти войны идут не за обладание физическим пространством, а именно за информационное и виртуальное пространства.
Идет создание одинаково мыслящих людей: чем больше тождественного (одежда, фильмы, книги) мы в них вводим, тем больше общего они имеют, что облегчает управление ими. Глобализация представляет собой попытку создания одинакового человека уже на уровне целого мира. Он покупает одни бренды, знает одну политику, все герои у него общие, начиная с Гарри Поттера. Победа нового времени — политическая, военная, любая другая — лежит в виртуальном пространстве. И, к сожалению или к счастью, все это вполне решаемые задачи уже сегодня. В любой стране человек проводит большую часть своего свободного времени не в физическом, а в виртуальном пространстве (телесериалы, видеоигры, фильмы, книги). И это часто, а для некоторых стран типа Украины, это практически всегда чужое виртуальное пространство, с чужой картиной мира. Первыми эту опасность увидели мусульманские страны, поскольку для них это ментальные интервенции, разрушающие их картину мира.
Выиграет тот, кто сможет втянуть в свой мир наибольшее количество чужих. То есть произошел слом системы прошлого, когда от чужих избавлялись. Будущее за полностью открытыми границами, поскольку главным дефицитом становится человек. Сегодня границы открываются для наиболее квалифицированных и для наименее квалифицированных. В будущем они будут открыты для всех…
СССР имел большие возможности обработки массового сознания. Запад пытался воздействовать сквозь индивидуальное сознание. На массовое выходили как бы безидеологические потоки — музыка, литература, но определенные кванты идеологии они несли.
Протестные призывы в музыке 1960-х породили феномен контркультуры Запада: «Беда рок-музыки была в том, что она стала заложницей больших игр. Это не конспирология. Об этом написано с указанием на конкретные имена социологов, институты „человеческих отношений" и крупнейшие частные фонды. Они изучали феномен „роящихся толп”, способных снести прежнее общество и даже свергнуть консервативную власть. Тени политтехнологов мелькали еще за плечами Beatles. Рок-н-роллу активно помогали раскручиваться. Он был частью политики, радикально меняющей не только поп-музыку, но и кино, литературу, живопись, фотографию, моду. Новое общество должно было стать перемешанным, сбитым с толку, а его „передовая” часть подвержена „мятежной истерии”. Война во Вьетнаме обогащала оружейников и множила ряды протестующих. Молодняк не хотел умирать. Он требовал перемен и хватался за все, что противоречило миру отцов: новые ритмы, эпатирующую одежду, наркоту (поначалу халявную). Его так легко было наполнить самоуверенностью, научить „мантрам свободы” и направить на снос всего „квадратного” и „реакционного”» [11].
