— Ну мне так показалось… — извиняющимся тоном сказал Герард. — Контраст был велик.
— И теперь у тебя фетиш на русских девушек в белых колготочках? — съехидничала я.
Он так стремительно и необратимо покраснел, как могут только блондины. Опаньки, я угадала! Не уверена, что готова напяливать белые колготки с юбочкой даже ради самого прекрасного двухметрового немца!
— У тебя будут неприятности на работе из-за меня? — поспешил сменить тему Герард.
— Поживем — увидим, — я пожала плечами. В общем-то что Вадим мог мне предъявить? Столкнулись мы в нерабочее время, не в офисе. Но фактически я действительно нарушила условие.
Я реально заказала два десерта. Пришлось один все равно отдать Герарду, который совершенно не понял прикола и долго спрашивал, что это за странная традиция. А я не нашла в себе душевной стойкости признаться, что это моя награда за непоказанный Вадиму язык. Вообще-то Вадим подозрительно часто лез в мои мысли во время разговоров с Герардом.
Стоило тому упомянуть, что он хочет переехать в Мюнхен не в последнюю очередь из-за картинной галереи, как я вспомнила свою интеллектуальную агрессию в первый вечер знакомства с Вадимом и для пробы упомянула Моранди. Герард тут же подхватил разговор и пожаловался, что не понимает его и в живописи больше любит «попсовых» голландцев.
С ним вообще было о чем поговорить, а молчание не вызывало неловкости. Он был отличный. Красивый — теплые карие глаза и по-настоящему, мужественно красивые черты лица. Умный, эрудированный, с чувством юмора. Понимающий — он действительно не поленился изучить культурные различия и даже порывался открыть дверь и подать руку, пока я не успокоила его тем, что в мой комплект правильного мужчины эти пункты не входят, можно не дергаться.
Я сама взяла его за руку. Сама поцеловала, встав на цыпочки, как только мы вышли из ресторана и свернули на тихую улочку. Мне очень хотелось, чтобы у нас получилось.
Но — увы.
Поцелуи его не вызывали ни единого трепыхания сердца сверх положенного норматива.
Это было по-настоящему обидно и досадно. Тем более, что я-то Герарду нравилась очень — чувствовалось. Он прижимал меня к себе изо всех сил, я чувствовала, как колотится его сердце и сбивается дыхание. А я… думала, представляет ли он меня сейчас в белых колготках. Черт.
Решила пока ничего не решать, но не смогла даже пообещать ему следующее свидание — улетал он через три дня и мы могли бы увидеться уже завтра после работы. Если у меня завтра еще останется работа…
Потому что утром, когда я, откровенно нервничая, вошла в офис, меня прямо у ресепшена встретила торжествующей улыбкой Розалина:
— Чернышова, зайди к начальству. Прямо сейчас.
Они переглянулись с Элеонорой, и в спину мне полетел тихий смешок.
Глава 25. Выговор начальства
По-моему, уже весь офис знал, что у меня неприятности. Провожали такими испуганными и сочувственными взглядами, будто я на казнь шла. Аве, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя…
Кто у нас тут за Цезаря сойдет?
С верхней ступеньки лестницы обвела взглядом зал, не встретив ни одного ответного взгляда. Трусы! Можно подумать, там меня львы сожрут, а не максимум уволят.
Хотя когда я зашла и увидела темно-красный — чтобы кровь не была видна! — ковер, ведущий к столу и тому самому месту, где я нафантазировала люк в подземелья, все равно поежилась.
Надо всегда помнить, что Очень Богатые Люди имеют все возможности воплотить все мои самые больные и безумные фантазии.
Вадим сидел за столом с очень серьезным лицом, и даже во взгляде не было ни грамма иронии. И снова в черном похоронном костюме. Может быть, он его надевает каждый раз, когда отправляет плохих работниц на съедение львам?
— Яна, мне казалось, что вчера я достаточно ясно донес мысль о том, что я могу быть не только доброжелательным и милым, — начал он, когда я остановилась перед столом, опустив глаза. Вообще-то я смотрела, не откроется ли люк, но со стороны могло сойти за смирение.
— Но, как видно, ты все-таки не до конца ее поняла.
Хотя погодите, если у него тут гарем, значит и наказание должно быть соответствующим. Какое наказание было для наложниц в гареме?
— Я не шутил и сейчас не шучу. У нас были четко оговорены условия. В том числе то, что все, кроме дресс-кода, для тебя остается на общих условиях. И субординация, и выполнение указаний начальства.
Плети или палки, наверное. Темница какая-нибудь. А если не просто попугать, а насмерть? Утопить?
— Яна, ты меня слушаешь? — Вадим даже приподнялся из-за стола, чтобы казаться повыше. Но меня волновало другое:
— Вадим, а ты не помнишь, куда девали отработанных наложниц султана? Топили же? Или львам отдавали?
— Львам — это христианских мучеников… — неуверенно пробормотал Вадим, нахмурившись.
— Почему тогда у меня львы в голове крутятся? — требовательно спросила я. — Ведь топить удобнее, река рядом.
Здесь, кстати, тоже река рядом. Возможно, не зря.
— Яна!
— А? — откликнулась. — Погоди минутку, я погуглю.
— Яна!!! — это Вадим уже прорычал, с грохотом отодвигая стул и вставая из-за стола. Даже не знаю, как ему удалось такое внушительное представление, там колесики мягкие.
— Вадим, ну что ты бесишься, я правда не понимаю? — я залезла в телефон и теперь пыталась сообразить, как выпутаться из бесконечных ссылок на турецкие сериалы вместо нормальных исторических сайтов. — Ты вообще мне дал отгул вчера. Никто кроме Герарда меня такую разноцветную не видел, а ему о'кей. Ты мне даже немножко обязан отсутствием дополнительных условий в соглашении о трафике.
— То есть вы спелись еще в прошлый раз? — угрожающе тихо спросил Вадим, выходя из-за стола и хищной походкой приближаясь ко мне. — И ты вообще не стесняешься мне говорить, что нарушила все условия чуть ли не в первый день. Или в первый?
— О! Я нашла! Топили в Босфоре и душили шелковым шнурком. У тебя есть шелковый шнурок?
Он уже подошел ко мне вплотную, и я могла видеть как стиснуты его зубы и сжаты кулаки в карманах брюк. Если я недооценила степень его злости, мне кранты.
— Я могу и руками задушить.
— Лучше зубами, — тихо сказала я, не отводя взгляда от бешеных прозрачных глаз.
— В смысле? — черные брови съехались на переносице. Неужели он правда пытался понять ту чушь, которую я тут несу? Героический мужик. Тяжело ему со мной будет.
— Ну покусай меня, если очень хочется и ты правда такой злой. И я работать пойду.
— Заррррраза! — выдохнул Вадим, рывком подтаскивая меня к себе и прикусывая мои губы яростным поцелуем.
И вот теперь с реакциями у меня все в порядке: бешеный стук сердца, сорванное дыхание, подгибающиеся ноги, туман в голове, непроизвольные стоны. Все в наличии. И руки сами зарываются в темные волосы, а тело прижимается к его груди, и кажется, что если нас кто-нибудь прервет, я просто умру от бешеной жажды.
