С Сашкой мы спали под двумя разными одеялами, а тут провели ночь под одним и я согрелась. Так, как не согревалась в Доминикане.
— А можно я зубы почищу? — пискнула я протестующе, когда меня аккуратно придвинули и уперлись сзади напряженным членом.
— Нельзя, — нагло отвечает Альберт. — Можешь уткнуться в подушку, заодно не будешь смущать соседей воплями.
— Какими воплями?
— А сейчас покажу… — меня уже заполняет горячее утреннее напряжение. И мое, и его.
Член протискивается между сжатых бедер и входит в мое тело так привычно, плотно и правильно, словно мы с Альбертом две части головоломки, наконец вставшие в нужное положение. Эти мысли не могут не тревожить.
Но чтобы тревожить, им нужно пространство. А все пространство заполнено Альбертом. Его руками, которые делают много очень волнующих вещей: пропускают между пальцами мои соски, скользят по животу, ласкают между ног, тянут меня за волосы, все-таки заставляя поцеловаться, хоть и сжатыми губами. Его телом, так плотно прижимающимся к моему, что я не знаю, как я отлипну от него, чтобы пойти на работу. Его членом, который движется внутри в томительном темпе, сначала резко врываясь, а потом медленно покидая меня. Его губами, зубами, языком, которые целуют, кусают, лижут мою шею, изгибы ушных раковин, плечи, спину, руки, пальцы. Его голосом, которым он мурлыкает мне в ухо сзади кошмарно непристойные вещи, рассказывает как ему тесно и горячо внутри меня, как он хочет натянуть меня на себя, как нравится трогать меня везде, совершенно везде.
Альберт кончает слишком быстро, хоть мы и возимся добрых минут сорок. Но я не устаю от него, я кажется только начинаю входить во вкус и хочу еще и еще. К тому же у нас осталось еще пятнадцать презервативов из заколдованной пачки и мне жутко хочется наконец потратить их все!
Но кому-то пора на работу. Например, мне.
— Так, в душ по отдельности, а то мы никогда не выйдем, — смотрит он на время на моем мобильнике. — А у меня, увы, дела.
— Ты заберешь свои часы? — вспоминаю я.
— Нет, я решил вообще их больше не носить. Они плохо вписываются в мою сексуальную жизнь.
— А как же серьезные деловые люди будут тебя без них воспринимать?
— Как-нибудь потерпят. Марш в ванную!
Я встаю и получаю шлепок по заднице для ускорения.
А когда возвращаюсь, и ванную занимает уже Альберт, я вдруг падаю как подрубленная на кровать и прижимаю ладони к щекам.
Что вообще происходит? Куда я мчусь? Я не понимаю его, я не понимаю себя. У нас такой охрененный секс, что можно забыть обо всем остальном, но ведь все остальное никуда не девается.
И если бы я действительно могла бы просто вечером встречаться с Альбертом, болтать и дурачиться, долго-долго кувыркаться в постели, потом засыпать в обнимку и начинать день тоже с утреннего секса — это было бы совершенно идеальной жизнью.
Проблема только в том, что то, чего я хочу — по сути и есть семейная жизнь. Когда люди живут вместе. А стоит посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, назвать все своими именами, как тут же стеной встают проблемы — у него свой дом, а у меня свой. Моя скромная однушка явно не подойдет синеглазому миллионеру даже на пару ночей в неделю на регулярной основе. А я даже подумать боюсь о том, где он живет. Ночевать вместе — это уже не просто секс. Это какие-то обязательства. Общие планы. Обещания. Будущее.
При мыслях о будущем меня накрывает паническая атака. Внутри головы кто-то маленький и очень испуганный бегает кругами и кричит «Нет! Нет! Нет!»
Работа
Альберт довез меня до работы. Но сам всю дорогу сидел в ноутбуке, извинившись, что надо разгрести дела. На прощание поцеловал, но быстро и нервно — у офисного центра припарковаться было совершенно негде и вся полоса гудела, пока я выскакивала из машины. К счастью, никто на работе не заметил, как я прибыла.
У меня прекрасная работа, я ее очень люблю. Общаться с людьми, узнавать новое, решать их проблемы, находить способы сделать общую рабочую жизнь лучше и прекрасней, — и желательно без бюджета. Сейчас, когда все на нервах из-за переаттестации, и корпоративный психолог не успевает даже кофе попить между приемами, его работу частично приходится брать нам с Яной. А мне еще отчет по интенсиву писать — и даже теперь я рада, что работаю здесь.
Но если разговоры с людьми мне удаются отлично, то стоит приступить к бумажной работе, как я начинаю отвлекаться и зависать. Пялиться по десять минут в открытую таблицу и не видеть строк и цифр. Переводить взгляд за окно и пристально вглядываться в темно-серое зимнее небо. Просто застывать на середине фразы. К счастью, пока только с девчонками.
У них тоже тяжелые времена, но вот Алиса все больше смотрит на меня, и к вечеру наконец решается:
— Карин, пошли кофе выпьем.
Когда тебя зовет выпить кофе коллега, кофе надо пить. Алиса работает в рекламе, но закончила тот же факультет психологии, что и я. Эйчарам вроде меня необязательна супервизия и собственная терапия, но выгоревший эйчар — это герой историй про кошмары на собеседования и офисный буллинг. Никому это не надо.
Поэтому я напряглась, но пошла. И кофе взяла, и села на диванчик в зоне для посетителей. Алиса посмотрела на меня пристально и спросила:
— Влюбилась?
Нет, гром не прогремел. Я, в общем, догадывалась, что это видно.
— Не знаю, Алис. Все сложно.
— Но тебе нравится?
— Не знаю, говорю же. Все совсем не так, как я ожидала. А как я хочу — и сама не знаю.
— Он женат, что ли?
— Нет, — смеюсь я. — Дело не в этом. Дело во мне…
— Когда женщина говорит, что дело в ней, дело никогда не в ней, — вздохнула Алиса. — Значит вот так он тебя держит и вот так путает, что ты даже определение дать не можешь.
Я задумалась.
В общем, она права.
Да и Сашка мне помог с этими бабочками. Я повелась на Альбертово «влюбился» и повесила на него ярлычок, по которому я опознаю все его действия как стремление быть ближе, чем я готова.
А ведь если подумать, то когда я хотела секс онли, я хотела не ледяного совокупления в машине. Я хотела страсти как на яхте.
Когда я хотела отношений теплее после нее — я не хотела совместных завтраков и походов в супермаркет и потенциальных детишек.
Я хотела, чтобы мы оставались такими же безумными и влюбленными. И хотела, чтобы мои желания тоже учитывались. То есть не только он позвонил — я согласилась. Но и я позвонила — он согласился.
— Вот пока ты не прокрутишь в своей мясорубочке… — Алиса постучала меня согнутым пальцем по лбу. — …вот это все, что сейчас у тебя на лице отражается, ты не сможешь нормально работать. Дать телефон спеца?
