— Карин… — он шепчет мне на ухо своим тягучим низким голосом, а пальцы гладят шею, едва касаются груди. Другой рукой он ловко застегивает оставшиеся крючки на бюстгальтере.
— Мммм? — отзываюсь я.
Знаю, что веду себя глупо. Стараюсь справиться.
— Надо было соврать?
— Нет! — почти кричу. Вот этого я бы точно не простила.
— Ну что тебе сказать, чтобы ты успокоилась?
— Ты опытный, тебе виднее, — я не могу удержаться от шпильки.
Альберт тяжело вздыхает, берет мой свитер и начинает натягивать его на меня.
— Весь мой опыт на тебе ломается. С самого начала и до самого конца, — признается он в итоге, укутывая меня в свои объятия. — Это ужасно. Я давно не чувствовал себя так неуверенно.
— Как это? — я, конечно, как и все, считаю себя уникальной женщиной, но не настолько же.
— Я аналитик. Это моя сильная сторона. Я знаю, что нужно каждому человеку, который со мной общается. От меня, от жизни, от нашего сотрудничества.
— Ну я догадываюсь, что ты умный, иначе не был бы тут, — мне ужасно грустно и хочется уйти, но еще больше хочется, чтобы кто-нибудь утешил и успокоил. А рядом с ним мне гораздо спокойнее, чем с кем-либо еще. К тому же срок нашего недолгого свидания стремительно сокращается. Скоро у него тут будет журналистка.
Острый укол ревности куда-то под лопатку.
— Это не про ум. Это про настоящие желания человека — разницу между тем, что он хочет, и тем, что ему нужно. Очень интересная и тонкая тема. И тому, кто дает людям то, что им нужно, под видом того, что им хочется — открыты все двери.
— Ну молодец, чего, — ворчу я.
Кожа у него на шее сладковатая на вкус, и еще у Альберта сбивается дыхание, когда я трогаю его вот так кончиком языка.
— Тебя я не понимаю. Ты хочешь сказки, тебе нужно тепло. Я дал тебе ровно это, а ты все равно сбежала.
Я хмыкаю. Прав, зараза. Хочу, нужно. Действительно, талант, достойный места в этом кресле.
— Тебе ведь понравились украшения, м? — он тыкается носом в мое плечо, я выныриваю из сладких запахов его кожи и смотрю в глаза.
— Очень. Особенно то, что к ним прилагалось.
— Тогда почему ты заставила их забрать?
Я молчу.
— Я попытался сделать так, как ты хочешь — подарки попроще, голая страсть. Снова не то.
— Это когда ты оттрахал меня в машине и выбросил к цветочкам? — я сжимаю зубы, потому что та боль еще колется шипами под босыми ступнями.
— Хотел пожестче. Хотел показать тебе ровно то, что ты даже не хотела, но требовала. Понял, что сам не смогу.
— То есть завалил дорогими подарками, показал как будет, если буду выеживаться, и назвал это аналитикой? — я прикусила его мочку уха сначала легонько, но в процессе что-то разозлилась и сжала зубы уже всерьез.
Альберт стойко дождался, пока я наиграюсь, обнял ладонью за шею и жестко поцеловал, раздвигая языком зубы и прикусывая верхнюю губу.
— Стерва.
— Манипулятор.
— Нам пора.
— Будешь трахать журналистку? Или секретаршу? Или обоих? А где? — я обвела кабинет взглядом. — Хоть бы диван поставил.
Он впился в меня злым взглядом.
— Что? — изобразила невинный вид.
— И как тебя такую отпускать?
— Поставил на ножки, шлепнул по жопе и позвонил секретарше, чтобы проводила, а по пути обновила запас презервативов.
— Вечером приеду.
— Ты же был занят?
— Освобожусь! — рыкнул он, ссаживая меня с коленей. Скептически осмотрел свой стол, по которому было очень видно, чем там занимались. — Встречу, пожалуй, перенесу в переговорку.
Дом
Дома бардак, кухня не убрана, зато есть два торта: отгрызенный и не доделанный. Белье не купила, прическу не сделала, на макияж забила. Просто идеальная любовница олигарха!
Я покусала губы, достала из холодильника упаковку сливок и пошла доделывать второй торт. В конце концов, как бы высоко я не пыталась прыгнуть — до Кати мне настолько далеко, что и смысла нет стараться. Приведу хотя бы нервы в порядок. И голову вымою. К тому же в прошлый раз мое домашнее платье себя тоже великолепно показало.
Не то чтобы я хотела выставить себя заботливой хозяюшкой, но когда в одиннадцать вечера раздался звонок домофона, у меня была готова лазанья, запеченная курица, торт и еще безе на сдачу.
Психанула.
Кормить я Альберта не планировала, но нервы надо было лечить.
Дом насмерть пропах ванилью, кухня выглядела еще хуже, чем раньше, зато я успокоилась и даже накрасилась.
И открыла дверь.
Альберт выглядел по-настоящему усталым.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и я поняла, что темные круги под глазами — это не просто свет неудачно лег, он, похоже, реально вымотался.
— Привет… — он взял мое лицо в ладони и очень-очень нежно поцеловал. Никаких приступов страсти.
Запах ванили, нежные поцелуи…
И вот он уже снимает пиджак, стаскивает галстук, проходит в комнату и буквально падает на кровать, закидывая руки за голову:
— Иди сюда, женщина, будешь меня ублажать. Зачем вообще я любовницу заводил?
Я стою, офигевая от такой наглости. И руки скрестила на груди.
— Что? — удивляется он, но синие глаза смеются. — У нас сейчас по расписанию страстный секс. Снимай вот это вот все твое, что мешается, и приступай.
— А почему не ты? — интересуюсь. — Я сегодня к тебе примчалась по первому звонку и ублажала. Твоя очередь.
— Аргумент… — он расстегивает манжеты рубашки, потом пуговицы и начинает греметь пряжкой ремня. — Как насчет — потому что я так сказал?
— Неа, — мотаю я головой. Но взгляд прикипает к обнажившейся загорелой коже груди. — Попробуй еще разок.
— Потому что иначе я тебя выпорю? — пробует он еще раз и вытаскивает ремень из брюк. Облизываю губы, но упрямо мотаю головой.
— Потому что я ужасно тебя хочу, но так устал, что на подвиги уже не способен? — он снимает рубашку и манит меня ладонью. — Иди ко мне. Я прошу.
Я закатываю глаза и иду. Потому что невероятно хочу потрогать его кожу.
Поцеловать.
Потереться об уже отросшую жесткую щетину на подбородке.
— Все хорошо? — тихо спрашивает он на ухо. — Ты успокоилась?
— А ты? — сумрачно спрашиваю я, садясь на него сверху. Так удобнее добираться до вкусно пахнущего места на шее, чтобы прикусить.
И ерошить его волосы.
